Корректировка

У Гарика было две крошечные комнатки в коммуналке. В первой, сразу возле двери, лежала на продавленной кушетке тощая тетка средних лет с безразличным лицом — сожительница Катька. Закинув правую руку за костлявое бедро, левой она непрерывно метала в рот семечки из стоявшей перед ней тарелки, обратным потоком сплевывая шелуху. Не переставая грызть, она пристально смотрела на нас. Понадобилось время, чтоб осознать, что смотрит она на самом деле в экран телевизора, стоявшего на холодильнике у двери. Передавали новости. На телевизионном экране колосились бескрайние поля, лились в апокалиптических сполохах мартеновского пламени, мегатонны чугуна и стали, сквозь глухую тайгу прокладывались рельсы, дымили трубами индустриальные гиганты. Дикторы телевидения рассказывали, как неуклонно растет благосостояние трудящихся.

В центре комнаты находился круглый стол, окруженный с боков сервантом, платяным шкафом и воткнутыми между ними стульями — не гостиная, а микросклад мебели. Вторая комната отделялась от первой слегка вогнутой фанерной стеной с проемом, завешенным ситцевой занавеской.

Через пять минут Гарик вышел к нам уже облаченный в треники с вытянутыми коленями и майку алкоголичку.

Найти его мастерскую было легко. Выходишь во двор, справа от подъезда подвал. Спускаешься вниз, металлическая дверь со звонком. Звонить мы, разумеется, не стали, Гарик отпер дверь ключом.

Подвал встретил нас темнотой и запахом сырости. Я оказался в большой комнате. У одной стены стоял стеллаж, заставленный коробками с пластинками, катушками и кассетами. У другой — там, где были два окна, — длинный, во всю длину комнаты, стол с усилителями, радиоприемниками, магнитофонами. Я не мог не обратить внимания на то, что большая часть аппаратуры была импортной. Между диваном и шкафом стояла тумбочка, на которой громоздилось главное сокровище Гарика — японские магнитофоны: катушечник TEAC A-4010 и кассетная дека Akai GXC-65, похожие на космические приборы. Все это очень не вязалось с потрепанным внешним видом владельца.

Он усадил нас на диван и встал напротив:

— Ну-с, молодые люди, что у вас, до меня? Анатолий сказал, что у вас имеется достойная музыка?

Я кивнул и раз — достал из сумки бутылку с коньяком, два — извлек оттуда же пакет с кассетами.

— Отлично, — констатировал Гарик. — Сейчас, пока аппаратура прогреется, я рюмки достану. Устраивайтесь.

Включив аппаратуру, засветившуюся оранжевыми огоньками электронных ламп, он открыл форточки на всех окнах и ушел в другую комнату.

Вернулся он оттуда с коричневым кирпичом на тарелке, ножом и рюмками.

— Шоколад, — пояснил он на наши недоуменные взгляды, — работницы тащат с Шоколадной фабрики и продают по десяти рублей за кирпичик. Говорят, в приличном обществе коньяк заедают шоколадом и лимончиком. Лимончиком, к сожалению, не располагаю. Разрешите? — он взял кассету, покрутил в своих длинных паучьих пальцах. — На металле записано, богато! Откуда дровишки?

— Сарай разобрали, — откликнулся Генка глумливым тоном, — отца, слышишь пиздят, а я убежал… мы ж не спрашиваем, откуда ты аппаратуры набрал.

— Ты чо на Гарика батон крошишь, — заступился за приятеля Толян, — ты ещё в штанишки писался, а этот мощный старик уже пластинки на костях записывал.

— А ты, Гена спроси, и я отвечу, — не полез в карман за словом Гарик. — У американцев есть поговорка: сбереженный цент — заработанный цент. Иными словами, будь бережлив к бережно сбереженному и все у тебя будет.

— Ну да, — вспомнил я кэвэновскую шутку восьмидесятых, — стать миллионером очень просто, надо триста лет работать вахтером и ничего не есть.

— Примерно так, — согласился Гарик — Ну что, заценим музычку?

— Какую хотите?

— Ставьте «Deep Purple».

Аппаратура у Гарика оказалась что надо. Звук был сказочным. От первых аккордов у меня аж волосы встали дыбом, а по спине побежали мурашки. Орган звучал так сочно, что казалось, музыка просто течет по воздуху, Барабаны стучали бомбически, словно прямо в башке, а тарелки звенели так, будто ударная установка стояла прямо передо мной: дзынь-нь-нь-нь….

— Ну, как? — спросил Гарик, когда песня затихла.

— Класс! — сказал я. Мои товарищи энергично закивали головами, соглашаясь.

— Именно так, как и должно быть. Правильный усилитель и колонки должны донести до вас звук безо всяких отклонений от оригинала. А у нас идет борьба за ватты, как будто смысл музыки в громкости. В этом усилителе, — он гордо постучал ладонью по страшноватому ящику, — два канала ватт по двадцать. И знаете, что самое интересное?

— Что же?

— Он собран вот этими самыми руками. Вид неказистый, но по звуку кроет любой «Грюндиг», как бык овцу — Гарик выглядел очень самодовольным. — А все, потому что штучный товар! Здесь на отбор каждой детали, на ее прогонку ушла хренова туча времени. Так что никакой радиозавод за это никогда не возьмется. Тут нужна маленькая кустарная мастерская и хороший специалист, разбирающийся в этом деле. Ну да ладно, выношу вердикт: качество записи высокое — это не стыдно подарить людям за деньги. Но каков источник, точно не с диска — шороха иглы не слышно?