Корректировка

И я начал. Стал заливать, мол, только откинулся, пустой совсем. Деньгами попросил подогреть. И надо-то немного, тысяч тридцать — на фоне миллиона никто и не заметит. И ксивы новые: паспорт, права и какой-нибудь такой, не предусматривающий присутствия на рабочем месте, типа, освобожденного третьего секретаря комсомола.

Миша слушал не перебивая. Сидел за столом, положив на него сухие руки, наклонив седую, кудлатую голову. Глаза его были полузакрыты словно снизошло на него с моего голоса божье откровение.

Когда я закончил, он с готовностью согласился мне помочь — всего и делов-то, чего не сделаешь для старого дружка.

Опять спустился в подпол, отсутствовал минут пятнадцать и вернулся с объемистым пакетом. Я догадался, что там деньги и молча сунул пакет в сумку.

— Смотреть не будешь?

— Зачем, Мишаня, я тебе верю, как родному!

Потом мы пошли в церковь, но не молиться — там был городской телефон. Батюшка встретил нас уважительно и к просьбе позвонить отнесся с пониманием. Вообще к Художнику он обращался не иначе, как дорогой Михаил Иванович, видать тот щедро жертвовал на богоугодные дела.

Миша позвонил какому-то Витьку, сказал, что сейчас подъедет человек от него и велел сделать все, что тот попросит, бесплатно, максимально быстро и качественно.

Затем он разжился у попа бумагой с ручкой и написал записку с адресом.

На церковном крыльце мы и расстались лучшими друзьями.

— Мишаня, — сказал я ему на прощание, — ебать малолеток — очень плохая идея.

— Я же не сильничал, — стал оправдываться он, как школьник, — все по доброй воле и подарки дарил… они ж нищие… после первого раза еще сами просились…

— Выходит, ты благодетель?

Миша отвел глаза, ему было стыдно.

— В общем, больше так не делай. Обещаешь?

Он истово закивал.

— Вот тебе крест, в жизни больше не притронусь ни к одной лярве!

Я одобрительно похлопал его по плечу.

— Вот и славно. И это… если обо мне будут спрашивать, всё равно кто, ты же не сдашь старого кореша?

— Что ты, Гриня! — замотал он головой. — Ни в жизнь!

— Даже если тебя на куски будут резать? — уточнил я.

— Да пусть хоть в масле варят!

— Я тебе верю! Но все равно, постарайся обо мне забыть, для собственного спокойствия.

— Постараюсь! — заверил он меня.

— Вот прямо сейчас домой придешь и спать ляжешь пораньше, ведь ты устал!

— Ох, устал! — согласился Миша.

— А когда проснешься, уже меня и не вспомнишь?

— Не вспомню!

— Ну, тогда прощай, Мишаня. Иди с богом.

— Прощай, — и он пошел, не оглядываясь, какой-то нелепой шатающейся походкой припадая сразу на обе ноги.

* * *

— Может его, того, для надежности? — спросила Ева. — А то мало ли…

— Убивица нам досталась в напарники, шеф, прости господи, — заметил кот.

— Тоже мне, блять, пацифист нашелся, морда рыжая! — огрызнулась фея.

— На себя посмотрите девушка, — мирно промурчал тот. — На правах красотки ты много себе позволяешь.

* * *

Придя домой, Миша-художник покормил собак и, как сказано было, лег спать… Уснул он быстро и сладко, чтоб никогда уже не проснуться. Наноботы блокировали иннервацию сердечной мышцы. Смерть была мгновенной и легкой.

Кир был согласен с Евой, что так надежней и спорил только для форса. А Феликс так ничего и не узнал.

* * *

На этот раз они встречались на конспиративной квартире. Похоже босс решил, что Харину лишний раз светиться возле него ни к чему.

Обидно, конечно, но что поделаешь, лишь бы это не стало черной меткой.

Пользовались квартирой крайне редко, из-за чего она выглядела, как театральная декорация. Красивая мебель, купленная лет десять назад, девственно чиста, ковровое покрытие на полу, словно только постелили, посуда на кухне совсем новая, не пользованная.

— Рассказывай, — велел босс, раскуривая сигару.

Рассказывать тебе, — зло подумал Харин, — сам поди, уже все знаешь, черт номенклатурный.

— В общем, они его упустили…

— Знаю, что упустили, — поморщился тот, — подробности давай.

— В час пятнадцать объект вышел из дома. Один. При себе имел спортивную сумку. Вышел на дорогу, стал ловить такси. Поймал. Люди Леонова поехали за ним. На Советской, возле Универсама, на красный свет светофора перед машиной на дорогу выскочил ребенок. Чтобы избежать наезда они резко свернули, выскочили на встречку и там лоб в лоб столкнулись с самосвалом груженым щебенкой. К счастью, скорости были не велики́, и топтуны остались живы и относительно целы.

— А ребенок?

— Что, ребенок? — не понял Харин.

— Что с ним?

— Она куда-то делась, больше её никто не видел.

— Девочка, значит?

— Ну, да… такая рыжая.

— Значит, он срисовал слежку.

— Почему? Может случайность?

— Не многовато случайностей? Провод под напряжением, панелевоз, теперь вот девочка на проезжей части… Ладно, продолжай.

— Таксиста, который вез клиента, нашли через несколько часов. Он показал, что высадил клиента на Автовокзале. Сразу же взял другого пассажира и уехал. За это время от Автовокзала отправилось пятнадцать междугородних автобусов, объект мог уехать на любом из них. Леонов отправил следом людей на машинах, а в пункты назначения передали его портрет.

— А вот скажи мне, Саша… — ты бы на его месте поехал, зная, что тебя ищут?