Корреспонденции из Сибири

Мы выехали утром; небольшая зыбь рябила поверхность озера. «Ну, как-то удастся переехать», говорили все, уезжая. Действительно, это вопрос не ничтожный, так как осенью Байкал редко бывает спокоен. Последние два парохода, вышедшие перед нами, порядком покачало, и один из них в течение двух суток не мог пристать к восточному берегу: поднималась буря, и он должен был уходить назад на тот берег в Голоустную[12] прятаться за горы. Самое устройство дна и берегов озера затрудняет пароходство по нем: с западной стороны берегà страшно круты; наибольшая глубина Байкала находится в нескольких стах саженях от берега; затем дно идет постепенно повышаясь, и восточные берега совершенно отлоги, до такой степени, что нет возможности построить пристань, и пароход не подходит ближе 60–70 сажен, и то в самую тихую погоду[13]; а приходится пересаживаться в лодку, которая перевозит и вещи, и экипажи, что, конечно, отнимает не мало времени. Ясно, что в этих обстоятельствах, в бурную погоду, пароход не может пристать, да и лодки не в состоянии к нему подойти. Весною же и осенью бури бывают очень часто и очень сильные; простой народ объясняет их, между прочим, по-своему, говоря, что Байкал сердится зато, что его зовут озером, а не морем. Вследствие бурной погоды пароходы отходят уже не в назначенные дни, и с октября пароходство становится необязательным для лиц, которые его содержат. В это время они преимущественно занимаются перевозкой товаров, а мы, в Чите, страдаем от опаздывания почты, которую всегда ждут, конечно, с нетерпением. Вообще Байкал представляет огромное препятствие сообщениям Иркутска с Забайкальем и Амуром, так как кругоморский, кругобайкальский тракт возможен только для лиц, едущих налегке: часть его приходится проезжать верхом. Хорошая, кругоморская дорога — самая ощутительная потребность, и теперь снова взялись за мысль об устройстве ее. Однако она все-таки не будет готова ранее как года через три.

А пока, мне приходилось переправляться через Байкал, который, вероятно, в благодарность за то, что я все величал его морем, выказал себя с прекрасной стороны. Только легкое волнение — остаток утихшей бури, морщинило поверхность его прозрачных вод; там, на противоположном берегу, отливались розовым цветом снега, залегшие уже на вершинах гор (они залегают там с половины сентября), позади оставались обросшие лесами горы, пересеченные узкими долинами; а в стороны тянулась безбрежная, синеватая даль…

За Байкалом столько же интересна природа страны, сколько и ее разнохарактерное население: вот, например, целая слобода «семейских» раскольников, чистые, прочные постройки, хорошее хозяйство, коренной русский тип, красивые женщины в высоких кичках. «Семейские» — раскольники преимущественно Федосеевского толка; впрочем, за Байкалом есть несколько и других сект: молокан, духоборцев и др. «Семейские» были высланы из западных русских губерний еще во времена Екатерины, и большая часть из них находится теперь за Читой, а тут по дороге живет только небольшое число семей.

Послушайте «семейских»: у всякого одна и та же песня, одна и та же жалоба на закрытие их часовен в прошлое царствование. Сильно на них подействовало это распоряжение, иные старики просто чуть не рехнулись, только и говорят, что про свои часовни, пересыпая слова древне-славянскими речениями. Неужели долго еще будет слышаться та же песнь?..

А вот Кабанск, — огромное село, где чуть ли не на половину Евреев, с их обычаями, костюмами, нравами. А там опять слободка «семейских», а там — бесконечная Братская степь. На 300 верст тянется она; горы раздвигаются, синея только на горизонте и более и более отдаляясь, по мере того как вы углубляетесь в степь. Везде сухая трава, речки пересохли… засуха в нынешнем году была страшная, — сена совсем нет; кругом выжженная гладь и ширь. Степь оживляет только изредка какой-нибудь Бурят, который, в своей крутой, остроконечной шапке, верхом на маленькой лошадке, гонит перед собою корову, или несколько баранов, или мчится с луком и колчаном за спиной, а не то проскачет целая кавалькада с женщинами верхом, которые в роскошных, ярких нарядах, со множеством кораллов на шее, едут куда-то на свадьбу. На станциях суетятся Буряты, болтая на своем гортанном наречии, суетятся, мало подвигая вперед дело; лошади мчат вас по степи, по натуральному шоссе, — грунт так тверд, что и в большие дожди грязь бывает самая незначительная.

Но вот снова горы, — мы переваливаем через Яблоновый хребет, водораздельную линию бассейнов Амура от рек, текущих в Байкал. Тут берет свои начала Ингода с маленькою Читою, и недалеко отсюда, при слиянии этих двух речек, находится областной город Чита. Горы образуют котловину, открытую только со стороны Братской степи, где идет дорога из Иркутска; да еще через ущелье врывается Ингода, и приняв Читу, продолжает свой путь на Восток. Говорят, и самый характер растительности тут изменяется; но я приехал уже слишком поздно, чтобы судить о здешней флоре, — растительность поблекла, наступили холода, поднялись ветры.