Корреспонденции из Сибири

Выше Михайло-Семеновской, в амурском батальоне, мы встречали то же самое наводнение; даже частные лица, которые могли сами выбрать себе хорошие высокие места, и те не избавились от опустошений, то есть г. Амурский хлебопашец[50], который с поразительным усердием несколько лет занимался хлебопашеством на Амуре, с необыкновенною твердостью перенося всевозможные лишения и невзгоды, — и тот в несколько дней увидел все свои надежды разрушенными: поля (находившиеся верстах в двадцати от Амура) залило водою, и все погибло.

Вообще вся местность, занятая амурским пешим батальоном, чрезвычайно неудобна: во время большой воды ее всю топит, и в нынешнем году амурский батальон лишился своего хлеба, так что на прокормление его потребовалось около 40 000 пуд. муки. Что можно было послать из Благовещенска, было послано, именно 25 000 пуд., и то в надежде, что можно будет купить несколько хлеба (тысяч десять пуд.) у крестьян, поселившихся по реке Зее.

И снова является вопрос: для чего же нужно непременно занимать эти места большими станицами? Неужели и тут нельзя было устроить только почтовые станции, а людей селить в тех местах, где можно жить своим хлебом, то есть в окрестностях Благовещенска, где сгруппировалось и маньчжурское население? Эти места при хорошей обработке были бы запасным хлебным магазином для Амура за Хабаровкой, теперь же, когда разбился сплав, да к тому же случилось наводнение, надо было думать о подмоге из Забайкалья. Но и оттуда трудно было ждать подмоги; там тоже разыгрались реки, в особенности Шилка и ее притоки, и наводнение тоже было страшное; наконец, наступила осень, поздно было уже выслать хлеб, так как вскоре должна была пойти по рекам шуга (лед)[51]

В самых последних числах августа мы пришли в Благовещенск. Там благоденствовали сравнительно с тем, что мы видели на низовьях; хлеб не дорог, через реку находится большая маньчжурская деревня, а маньчжуры за недорогую цену снабжают скотом[52], бузою, овощами, разной живностью, а крестьяне с Зеи навозят ржаной муки (так как маньчжуры не сеют ржи[53]), зелени, арбузов. Арбузы привозились возами и продавались в розничную продажу от 6 до 10 к. за штуку.

Пробыв в Благовещенске и 1-го сентября, в ожидании отхода парохода, мы видели, как оживляется этот городок в первые дни каждого месяца, приезжают маньчжуры, отпирают свои лавки, которых можно насчитать на базаре, я думаю, с тридцать, и начинается деятельная торговля всякою всячиной: продают пшеничную муку, живность, мясо, рис, табак, ганзы (маленькие медные трубки, насаженные на тонкий черный чубук в пол-аршина и мундштуком из какого-то сероватого камня), чашки фарфоровые и деревянные, чрезвычайно употребительные между русским населением, конфеты, всегда несколько воняющие травяным маслом, которое маньчжуры употребляют в пищу и которым сами насквозь пропитаны, шелковые материи, халаты, фонари, зеркальца и прочие безделки, на которые бросаются русские на первых порах знакомства с китайщиной. Но лучше всего все-таки торгуют «ханшиной» (рисовою водкой), которую китайцы пьют чашечками с наперсток, а русские большими деревянными чашками; вследствие чего между русским людом на первых порах сильно развивается пьянство. Все эти товары, впрочем, довольно низких достоинств. Рис очень не чисто выделан и имеет розовый цвет, из прочих же вещей сбывают здесь то, что нейдет с рук у себя дома. Но маньчжуры народ чрезвычайно торговый, а потому, если покупатели будут повзыскательнее, то и они станут продавать товары лучших достоинств и обратят внимание на лучшую обработку риса и на то, чтобы изделия не воняли маслом. Почти каждый маньчжур, имеющий какую-нибудь собственность, непременно начинает торговать чем-нибудь, покупает всякие меха, — соболя, лисицу; а если торговать уже нечем, то всегда готов доставить вам то, что вы попросите. Помню, я изъявил желание купить бамбуковую трость[54] и сказал об этом одному маньчжуру, который сам ничем не торговал, он не поленился переехать через Амур (а это шутка: Амур будет против Благовещенска шириною более версты и довольно быстр) и в тот же день привел с собою другого маньчжура, у которого были трости, зная, что я куплю одну трость, много две. Вообще их набивается всегда очень много на пароходы, они бесцеремонно забираются в каюты, жмут руки сидящим в ней, приговаривая обычное «мунду», и, закурив свои ганзы с вонючим табаком и беспрестанно отплевываясь во все стороны, сидят хоть бы только для того, чтобы посмотреть на то, что мы делаем. Если на столе лежат перо и бумага, то кто-нибудь из гостей садится писать, или, если умеет, то и рисовать, причем перо, конечно, оказывается неудобным, и он достает свою кисть. Обыкновенно рисунок изображает какого-нибудь важного маньчжура, с страшными глазами никана (китайца), которых они, по-видимому, недолюбливают.

Из Благовещенска мы выбрались только вечером 9-го сентября, так как наш пароход должен был взять с собою на буксире две баржи, одну с товарами, другую со вновь переселенными казаками, в числе около 200 человек.