Корреспонденции из Сибири

Между тем так как в Николаевске, от недостатка рабочих, была страшная дороговизна рабочих рук, то туда послали часть этих сынков из амурского батальона. Но к работе они были непривычны, заработная плата не могла соблазнить их, потому что впереди ничего не предвиделось, как только выпивать на свой заработок; следовательно, понятно, что рабочие вышли из них прескверные, а так как водка, ром и т. п. в Николаевске не дешевы, то для того, чтобы было на что выпить, пришлось пуститься на воровство, — и в Николаевске развилось страшное воровство. К тому же прошлым летом боялись уже, что сплав может не дойти, а потому порешили отправить сынков из Николаевска в Благовещенск. В Благовещенске тоже тяготились подобными сынками, а потому порешили собрать их из Благовещенска и отправить в Забайкалье, там-де что-нибудь с ними сделают, разместят в казачьи батальоны, одним словом, сделают, что хотят, а в Благовещенске лишнего хлеба нет, чтобы кормить такой непроизводительный народ. Таким образом, поместили всех таких сынков, около 200 человек, на одну баржу, женатым предоставили ее внутренность, а холостых поместили сверху, на палубе, и отправили в дорогу дней на двадцать. Это было в начале сентября. Ночи в это время становятся в Сибири очень холодные, а надо было посмотреть на наряд этих людей: у некоторых шинель и холщовые брюки, да холщовая же фуражка составляли весь наряд. У иных и шинели не было (у двух, у трех — на том основании, что дали им вместо солдатской шинели арестантскую, они чрезвычайно этим обиделись и пропили шинели). Другие жаловались на невыдачу им из казны следовавших вещей, но нельзя сказать, чтоб это действительно было так: во всем верить им трудно; но мы убеждены, что тут есть доля правды. Наконец, если и давали по положению, то этого недостаточно. Надо принять в соображение, что делать просеку в девственном лесу или идти со сплавом, находясь иногда целую неделю под дождем и налегая на весло, не то что жить в казармах[55]

Но вообще на них смотрят как на людей, внимания не стоящих, а потому, например, вот какие случаи происходили в Благовещенске. Наш пароход простоял в Благовещенске четверо суток в ожидании отправки этих сынков: в первые два дня ничего не делали, на второй был праздник, 30-го августа, в городе было много именинников, следовательно, тоже ничего не делали; только 31-го в девятом часу вечера, в такое время, когда и зги не было видно, собрали людей, пересчитали их и выслали на баржу. Крики, шум, руганья, визг детей возвестили нам о их прибытии. При свете двух фонарей по счету посадили всех на баржу, сняли сходни и оттолкнули ее от берега. На другой день оказалось, что женатые набрали с собою слишком много клади, гораздо больше, чем сколько полагалось на человека[56], пароход был частный, Амурской компании, и капитан не хотел везти лишний груз, а потому на другой день всех снова высадили и стали вешать имущество. В это время часть сынков пошла в город и, собравшись перед квартирой полицмейстера, начала шуметь. Их разогнали, а трех зачинщиков заковали. Конечно, мы поинтересовались узнать, что было причиной этого обстоятельства. Оказалось, что несколько человек, присланных в Благовещенск, сидели под арестом и в течение 8 дней не получали никакого продовольствия. Теперь они стали требовать себе провианта за эти 8 дней. Так как это требование было слишком грозно, то их заковали и выдержали под арестом на барже. При мне кто-то сказал им, зачем же они не просили себе провианта: тогда бы их, верно, удовлетворили. Если они восемь дней не получали провианта, то это случилось как-нибудь и т. п. — «Эх, да уж надоело просить. Да вы сегодня что-нибудь ели?» — «Ел». «То-то вот, а мы сегодня еще ничего не получали. Провиант приняли, а раздавать до сих пор не раздавали». Это было уже часов в восемь вечера, и до восьми им не позаботились дать провианта, в девять же часов поздно ужин варить, к тому же вешать темно: «Получите завтра!»

В Забайкалье встретят сынков, конечно, опять с неудовольствием. Когда, в проезде по Аргуни, я говорил казакам, что к ним скоро пожалуют новые гости, то они были очень этим недовольны, потому что «эти сынки работать не хотят, на сходках горланят, и только». Но нужно также сказать, что некоторые батальонные командиры, которые умеют хорошо обращаться с ними, заботятся о них, но вместе с тем строго взыскивают за воровство и т. п., те, которые старались соединить их в артели, приохотить к работе, те говорят, что сынки особенно не тяготят их; точно так же мы слышали, что и на Амуре они местами образовали артели и хорошо занимаются хозяйством. Вообще же казаки их недолюбливают, оттого, что на них приходится строить избы, а пользы от них мало, постоянные ссоры с обществом. Впрочем, тут, может быть, отчасти виноваты и сами казаки, решить этот вопрос могут те, которые жили с ними.