Корреспонденции из Сибири

Мы отправились «ревизовать пещоры», как объяснял один ямщик на обратном пути, когда нас остановили на таможенной заставе, и лишь только кони выбрались на гладкий луг, как, несмотря на то, что мы проехали с лишком 50 верст, они пустились так скакать, что оставалось только крепче их удерживать. Забравшись в падь одного ручейка, Малого Кадильного, и проехав по ней версты две, мы были поражены множеством дыр в известковых горах, выступавших на этом мысу, и, несмотря на то что ямщик получил довольно точную инструкцию, где искать этих «пещор», нам долго пришлось полазить по разным дырам, пока не удалось отыскать большую пещеру, до которой нам хотелось добраться. Инструкция гласила: «Как въедешь в падь, так тут выйдут две падушки, в левую не едь, там пещора мала, а едь в правую; тут те сейчас будет гладенький такой морян[107]. Как подымешься на его, тут она и есть». Таежному человеку, который в тайге все, что хотите, разыщет по расспросам, было совершенно достаточно и такой инструкции; но тут, по общечеловеческому свойству, проводник наш стал искать далеко не то, что было под руками, и мы несколько раз проехали мимо «гладенького моряна», а все искали другого, неизвестно почему на правой стороне правой падушки, искали-искали осмотрели несколько дыр, а все не нашли пещеры. Пришлось обратиться к старику, но он указал нам только одну пещеру в левой падушке. Эта пещёра не что иное, как большая дыра, идущая вверх очень круто и, наконец, кончающаяся узкой трубой. Много было в ней посетителей, и нацарапавших на стенах свои имена, и позаботившихся об удобства к взлезания, для чего подставили род лестницы; старик все твердил, что «сюда чиновники[108] лазали и все этто лазают», но мы опять отправились на поиски. Ямщик в 20-й раз повторил свою инструкцию, и действительно, — вскарабкавшись на один гладенький морян, мы напали на верхнее отверстие трубы пещеры, а вскоре на самую пещеру.

Длинный ход сажень в семь ведет в нее; сперва вы можете идти прямо, слегка нагибая голову, потом сажени три ползком и, наконец, входите в комнату около 70–80 кв. арш., от которой готическим сводом идет вверх труба. Там труба кончается двумя выходами, образующими красивую короткую галерею, пробитую сквозь гребень известкового утеса. Стены обвешены сталактитами, большею частью уже обломанными публикой. Посетителей тут было много, это видно и по остаткам костров, и по сильно закопченной трубе, и по тому, что дно пещеры, некогда совершенно гладкое и усыпанное песком, теперь все изрыто искателями кладов, среди куч чернозема, вынутого из ям, которые копали кладоискатели, мы нашли три черепа: один из них мужской с чрезвычайно толстой костью в двух местах рассечен чем-то острым; другой пробит за ухом, по-видимому, чем-то вроде палицы, и все они напоминают бурятский тип. Расспросы наши, конечно, ни к чему не привели: «известно, чудь накопала, ну и жила тут». Что она жила тут, это еще вероятно, так как это мнение распространено повсюду, но чтоб она накопала пещеру, это невероятно, так как эти пещеры, неизбежные спутники известковых тор, должны были образоваться естественным путем. Как попали сюда эти черепа, трудно решить; весьма вероятно, по многим признакам — правильная форма дверей, гладкое дно и пр., — что здесь действительно жили люди, но, может быть, и в очень древние времена, гораздо раньше, чем попали сюда найденные черепа. Быть может, сюда складывали когда-нибудь убитых в сражении — поле слишком обширно для догадок, чтоб все их высказывать. Достоверно только одно, что в древние времена в Сибири действительно были народы, жившие в пещерах или землянках, остатки которых еще доныне находятся в окрестностях Окинского караула (верст 500 к западу от Иркутска), в верховьях реки Оки; и вообще в Восточной Сибири, сколько мы слыхали, существует довольно много пещер; самая большая из них около Нижнеудинска, затем на Чикое (приток Селенги), на Белом Иркуте, в байкальских горах, на Талой около Тунки и, вероятно, еще во многих местах.

Современная летопись. — 1865. — № 23. — С. 5–8.

[XVIII]