Корсар

Он так похудел за эти дни, осунулся, но в глазах — живой блеск, а на губах — улыбка. Волосы, как всегда, торчат во все стороны, совершенно непослушные, как и сам Артём.

— Ага, — киваю и делаю шаг в его сторону. — Как ты?

— Неплохо, — улыбается, но от глаз не скрылось, как поморщился на мгновение.

Я уже совсем близко, рядом с койкой стою, рассматривая бледное лицо брата. А потом не выдерживаю и луплю его по щеке со всей дури. Вся накопившаяся злость, усталость, страхи — всё сплелось воедино, разрастаясь внутри уродливым червём.

— Ты что? Сдурела? — вопит, ухватившись за покрасневшую щёку, но защищаться не пытается.

— Придурок чёртов! Я чуть с ума не сошла, когда всё это началось. Идиот! — выплёвываю, осыпаю Артёма ругательствами, стараясь вложить в каждое слово, в каждую вибрацию голоса всё своё волнение и боль, страх и отчаяние. — Как ты мог?! Ты о ком-нибудь вообще способен, кроме себя, думать?

— Ева, уймись! — кричит Артём, когда я снова бью его по лицу, а Роджер, незаметно выросший сзади, обнимает меня, рывком разворачивает к себе и прижимает голову к груди.

Что-то шепчет, а я не выдерживаю и начинаю рыдать. Ненавижу себя в этот момент настолько, что даже злиться на Артёма не остаётся сил. Всё вытесняет жгучий стыд, что разнылась, расклеилась, ослабела.

— А чего это ты мою сестру тискаешь? — доносится до слуха возмущённый голос Артёма. — А ну, отпусти её!

— Пошёл на хер, — говорит Роджер враз изменившимся голосом, в котором вибрируют сталь и ярость.

Высвобождаюсь из тёплых объятий и смотрю в лицо Роджера, стараясь предугадать настроение, но он непроницаем, точно скала.

— Ева, объясни, что тут вообще происходит, — просит Артём, окидывая странным взглядом Роджера. В глазах соединились любопытство, злость и презрение, а мне вдруг так смешно становится от этой неуместной заботы.

— Ничего не происходит, кроме того, что я люблю твою сестру, — говорит Роджер, а у меня внутри всё холодеет.

Чего-чего? Любит он меня? Ой, мамочки!

— Тебе лет сколько, влюблённый? — Артём ёрзает на койке и силится встать, но, наверное, пока ему это сделать не под силу. Он шипит, но так и остаётся лежать.

— Сколько есть, все мои, — усмехается Роджер и складывает руки на груди. — Тебе не насрать, братишка?

— А ты? — Артём переводит на меня взгляд и чуть наклоняет голову в бок, пытаясь без слов узнать ответы.

В детстве у нас с ним была очень интересная игра. Что-то типа "Крокодила", но мы пытались по выражению лица или глаз о чём-то догадаться. Весело, одним словом, и познавательно. Вот и сейчас Артём подключил навык следопыта и изо всех сил вглядывается в моё лицо.

— А что я? — пожимаю плечами и кидаю взгляд на Роджера, который так и стоит, непроницаемый и серьёзный, закрывшийся и почти чужой. Но я-то вижу, что это очередная маска, защитная реакция на случай, если я ещё не готова к тому, чтобы ответить на это короткое "люблю", сказанное в самом неподходящем для этого месте.

Да уж, странная обстановочка для признаний и откровенностей, но не могу позволить, чтобы Роджер сомневался во мне.

— И я его люблю, понял? — обращаюсь то ли к Артёму, то ли к самому Роджеру, на которого стараюсь не смотреть, но ощущаю его тихий выдох, почти облегчённый.

— Глупая, любит она... — бурчит брат и отворачивается к окну. — Как у вас всё просто... ладно, типа совет да любовь.

Несколько минут молчим, думая каждый о своём, но Артём всё-таки поворачивается, криво улыбается и внимательно смотрит на Роджера.

— В этом месте должна быть стандартная хрень о том, что за мою сестру ты отвечаешь головой, — говорит Артём и слабо улыбается. — Но я, наверное, не очень хороший брат, но да, ты отвечаешь головой. И даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни, всё равно грохну тебя, если обидишь, понял?

Роджер кивает и потирает шею.

— Прямо как в дешёвой драме, — усмехается и притягивает меня к себе, обняв за плечи. — Я тебя услышал, так что будь спокоен, моя голова мне ещё пригодится.

За спиной открывается дверь и входит врач. Окидывает напряжённым взглядом нашу компанию и расслабляется. Наверное, боялся, что что-то пойдёт не так.

— Свидание окончено, — заявляет тоном, не терпящим возражений.

Прямо как в тюрьме, но с наркоманами разве можно по-другому?

— Хорошо, — киваю и подхожу к Артёму. Наклоняюсь и целую его в щёку: — Я люблю тебя, Тёмка. Держись, ладно? Ты же сильный, да?

— Я постараюсь, — отвечает чуть слышно и обнимает меня за плечи. — Угораздило же тебя с таким связаться. Это из-за меня, да?

Глажу его по торчащим в разные стороны волосам, пружинящим под ладонью, и отвечаю так, чтобы слышал только он:

— Я правда его люблю. Так что спасибо тебе, на самом деле. Не было бы счастья, да?

Артём растягивает губы в дурашливой улыбке, а я отхожу от него и направляюсь к двери.

— Поправляйся, — прошу напоследок и закрываю за собой дверь.

27. Роджер