Корсар

Не отвечая, Тома отступил на шаг. Краснобородый, переведя дух, начал снова, понизив голос.

— Да что там! Тебя смущает этот кусок ослиной кожи? Иди ты! Матрос, когда ты немного поживешь среди нас, ты перестанешь интересоваться друзьями и врагами твоего простака-короля. Тебе хватит собственных врагов и друзей. Но оставим это, пока что! Все это можно устроить. Господин д’Ожерон, губернатор, — ловкий человек, и я не сомневаюсь, что он быстро достанет тебе другое свидетельство, получше твоего, в котором тебе будет дан приказ гоняться не только за голландцами, но и за испанцами. Если так случится, пойдешь ты со мной?

Тома внимательно осмотрел его с ног до головы и смерил долгим взглядом.

— Да, — сказал он затем своим громким и решительным голосом. — Я охотно войду с тобой в компанию, если получу на то разрешение от господина д’Ожерона, которого я сегодня же хочу посетить. Но что это за комбинацию ты мне предлагаешь, и какое еще свидетельство мне могут дать кроме этого?

Тогда Эдуард Бонни, по прозванию Краснобородый, залился звонким смехом и пустился в подробные объяснения.

* * *

Не с сегодняшнего дня началась эта бесконечная война между Флибустой и испанскими колониями в Новой Индии. Давно уже — лет пятьдесят назад, если не больше, никого уже нет в живых, кто бы мог вспомнить, когда именно буканьеры, т. е. охотники за буйволами, сами подвергшиеся жестокой охоте со стороны испанцев на собственной охотничьей территории, впервые отомстили за себя, в свою очередь напав на испанцев и учинив страшную резню. В те времена, предшествовавшие настоящей Флибусте, буканьеры, — люди дикие и простые, вынужденные к войне грубым нашествием, — не заботились еще ни о политике, ни о дипломатии. Им мало было дела до того, что их враги — подданные католического короля. Они не задумывались над тем, что сами они — подданные христианского короля. На их притеснения они отвечали тем же: око за око, зуб за зуб, их били, они убивали, остальное их не касалось.

Однако впоследствии положение вещей несколько изменилось. Повоевав достаточно долго и на суше, и на воде и привыкнув иметь дело все с одним и тем же противником — испанцами, флибустьеры, преемники и последователи буканьеров, неоднократно испрашивали и получали помощь и одобрение различных народов Европы, последовательно враждовавших с Испанией. То были в разное время народы: португальский, зеландский, английский, но особенно часто, и почти неизменно, французский, ибо французы много лет подряд оставались самыми упорными врагами испанцев. К тому же флибустьеры не забывали, что они сами большей частью были французами, пока не сделались флибустьерами. И некоторые из них надеялись вернуться на старую родину, как только составят себе состояние. Так что после множества приключений всякого рода они все решились просить себе для убежища Тортугу у господина кавалера де Пуанси, который начальствовал в то время над островом святого Христофора в качестве генерала Мальтийского Ордена.

Так теперь обстояли дела во Флибусте. Более зависимая, чем раньше, даже по видимости, подчиненная воле короля Франции, она все же пользовалась многими вольностями. И среди последних самой ценной для нее было право сражаться во всякое время с собственными врагами, даже если бы они уже перестали считаться врагами короля Франции в силу мирного договора, подписанного где-то там в Европе.

В подобных случаях обязанность губернаторов Тортуги состояла в том, чтобы каким-нибудь образом сохранить видимость законности.

Господин д’Ожерон довел до совершенства необходимые для этой цели приемы, которые уже у разных его предшественников были достаточно изящны. В текущем тысяча шестьсот семьдесят втором году он применял следующее: выдавал корсарам каперские свидетельства, писанные от имени короля Португалии, в то время воевавшего с Испанией, безусловно подлинные, которых у него был неисчерпаемый запас, бог его знает, откуда.

* * *

— То же самое он сделает и для тебя, Тома Трюбле, — сказал в заключение своего объяснения англичанин — флибустьер Краснобородый — Не сомневайся в этом и отправляйся к нему поскорее. Для начала тебе надлежит отсалютовать ему семью пушечными выстрелами, как полагается. Я же вернусь на своего «Летучего Короля», а с тобой давай сговоримся сняться послезавтра, с восходом солнца. К чему терять время? Одного дня тебе хватит на приемку воды и провианта, потому что наш переезд продлится не больше двух недель.

* * *

В то время, как вельбот англичанина отваливал от борта «Горностая», загремел первый салют.

И Краснобородый, сидевший на руле, весело мотнул красной бородой, — на борту этого окаянного малуанца не мешкали, чтобы притащить все, что нужно для выстрела.

Между тем Тома Трюбле и рядом с ним Луи Геноле смотрели в сторону порта. При звуке выстрелов жители, выйдя из домов, собрались на берегу. Вскоре один из них, лучше одетый и в шляпе, украшенной перьями, отделился от других и подошел к самому морю.