Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Пиратство – это известный нам мелкий разбой. Поэтому не стоит тратить много времени на его представителей – грабителей, не имевших особых воззрений. В пираты шли безработные моряки либо же безземельные крестьяне, у которых за спиной не было ни государственной поддержки, ни правовых мотивов. Уж очень мелкими были устремления у таких ничтожных разбойников, которых еще в далеком прошлом Цицерон объявил врагами общества (communis hostis omnium)[1696]. «Поймать рыбацкое судно, ограбить трюм с зерном, увести несколько фермеров, украсть соль из соляных шахт у турок и рагузийцев на Неретве», – вот какими злодеяниями характеризирует пиратов Бродель[1697]. Но порой, изрядно напитавшись кровью, они расширяли дело и преображались в настоящих корсаров. Мустафа Али рассказывает нам, как последние возвышались в XVI веке, изначально не имея ничего.

Все начиналось так: горстка крестьян, скажем, с гор Каздага, научившись стрелять из лука, собирались вместе, похищали лодку у неверных и затем, скрываясь в бухтах Эгейского моря, начинали разбойничать. Перейти на новый уровень от такого промысла, который Али называет грабежом, можно было только с фыркатой, деньгами и оружием, а еще требовалось собрать экипаж. Этот второй уровень Али уже именует «кештишикенлик» (от перс. keştî – корабль и şikesten – бить, разбивать), «охотники на корабли». Если корсару удавалось разбогатеть, он мог заказать постройку кальетэ – более крупного чектири – и направиться в Северную Африку, к остальным корсарам, иначе говоря, вступить в настоящую игру. Здесь бывший пират достигал третьего уровня, «мерд-эфгенлик» (перс. merd – человек и efgen, figen – опрокидывающий, бросающий наземь); от морского разбоя он наконец переходил к корсарству и был обязан придерживаться определенных правил: не нападать на мусульман и хараджгюзаров-кафиров, вести джихад и газу и совершать намаз[1698].

На самом деле корсарство весьма отличалось. Собственно, оно было официальной деятельностью, осуществляемой по определенным правилам и под контролем политического покровителя. Пиратство предстает перед нами в форме «древних традиций, соглашений и многословных диалогов» (avec ses usages, ses acommodements, ses dialogues repétés), восходящих к Античности[1699]. Далее мы обсудим, насколько соответствовало этим правилам наше корсарство, игравшее важную роль в международном праве, которое начало быстро развиваться вслед за тем, как утвердились резидентные дипломатические представительства и центральные державы стали главной политической силой.

Для государств Нового времени, еще не монополизировавших насилие и не располагающих развитым центральным бюрократическим аппаратом[1700], корсарство в виде неофициальных войск позволяло ослабить врага, а моряки благодаря ему могли обращаться к государству, если требовалась защита (см. раздел 12). По сути, даже если корсары не подчинялись империям, они легко находили покровителей. И в любом случае им требовались порты. Зачем воровать, если никто не купит награбленное? И вполне естественно, что гостеприимные порты, отворяющие корсарам двери, брали свою дань, а если кто отказывался платить, оставалось лишь завоевать себе порт, как сделали Оруч, Хайреддин и Тургуд. Но и это не решило проблему. В эпоху, когда затраты на войны и их логистику становились все более тяжким бременем и порты не могли выстоять сами, наши гази, осознавая сложности, на коленях стояли у порога османского султана. Ну и, наконец, Средиземное море – не Карибы; здесь у каждого угла был свой властелин.

Политические покровители корсаров одновременно ограничивали их определенными правилами. Из источников складывается впечатление, будто корсары отказывались повиноваться международному праву; однако нам не стоит торопиться с выводами и надо подчеркнуть, что это исключения, которые не нарушают общего правила. Ведь большинство авторов относятся и к самим корсарам, и к их занятию предосудительно, поэтому пренебрежение установленным порядком всегда лучше всего отображено в документах.