Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Гораздо важнее разделить организованное и легализированное корсарство на две половины. Английские, нидерландские, испанские и португальские каперы (privateer), которые пиратствовали в Атлантическом океане и северных водах, находились в положении своеобразных слуг государства и могли вовлекаться в пиратство лишь в случае войны и на определенный срок. После того как в 1604 году был заключен мир с Испанией, они исчезли с европейской арены, ушли в Северную Африку и присоединились к османским корсарам. Со второй группой средиземноморских корсаров (corsaire) все было иначе. В Средиземном море, в отличие от Атлантики и северных вод, встречались две религии, и корсарство там было явлением постоянным. Это влекло и еще одно отличие между двумя группами. Приватиры, или каперы, совершая нападения, не заботились о законности своих действий; поэтому они легально занимались корсарством только в период войны, то есть когда о законе забывали. Впрочем, пусть и в теории, риторика священной войны означала, что корсары с обеих сторон могли и дальше спокойно пиратствовать. Но разве корсары, всегда прекращая грабежи на время мирного соглашения, не пытались договориться со всеми европейскими государствами, чтобы те на них не охотились?

Сама риторика священной войны и легальность создали странную ситуацию, при которой корсары контролировали самих себя. И сколько бы ни сетовали европейские источники, но и торговцы, и консулы Европы всегда обладали правами в диванах магрибских портов. Даже рыцари-иоанниты, военный орден, выслушивали жалобы в суде, ими же и основанном. В соответствии с корсарским правом они оценивали убытки и наказывали виновных. О чем еще, как не о правовой системе corso,свидетельствует эта ситуация, которую даже трудно себе представить в мире Атлантики?[1701]

Согласно Пеннелу, другое отличие заключается в следующем: если поступки corsaire в основном мотивировала экономика, то поступки приватиров – политика. От первых ожидались поставки в порт пшеницы, рабов и денег; частично именно благодаря такой важной роли корсаров не приравнивали к наемникам, а кроме того, они могли высказывать свое мнение в делах, касавшихся управления[1702]. Но не будем так спешить, и чтобы все эти категории не вскружили нам голову, и отметим, что на практике все эти теоретические различия, отделяющие османских, мальтийских и флорентийских корсаров от английских и голландских приватиров или же карибских корсаров – от буканьеров (buccaneer), оказываются не столь значительными. Разве северные приватиры не нашли себе занятия в Средиземном море, когда присоединились к османским корсарам? И разве не они научили османов ходить на парусных судах?

Берат на корсарство, паспорт и патент

Каждый османский реис, желавший отправиться в поход, должен был подчиняться определенным процедурам и готовиться к проверкам, если не хотел «прогневать Цицерона» и оказаться вне закона, в статусе обычного разбойника.

Проверки устраивало прежде всего государство. Совершенно естественно, что власти были обязаны возлагать на себя все дипломатические и политические последствия безответственной деятельности корсаров и поэтому удерживали их под своим контролем. Прежде всего каждый, желавший заняться корсарством, должен был сдать экзамен опытным реисам и получить разрешение. Сдавшие экзамен являлись к управителю порта[1703] и после государственной церемонии, сопровождаемой чтением молитв, назначались реисами[1704]. Перед тем же, как отправиться в набег, они были обязаны получить одобрение дивана и капудана, возглавлявшего государственный флот, а также приобрести берат на корсарство, который европейцы называли по-разному: lettre de marque; letter of reprisal; commissie van retorsie или kaberbrief[1705]. В берате указывалось название корабля с именем его капитана, а также отмечалось, что поход проводится с согласия властей – тунисских, алжирских либо трипольских. Кроме этого, реису давали и особые приказы, а именно: не тревожить берега и суда дружественных правительству стран или же не нападать на врага при противном ветре[1706]. Так власти не просто показывали, что нарушителей закона ждут кара и запрет на корсарство. Они еще и пытались вести сбалансированную политику по отношению ко все более сильным европейским государствам, присылавшим в североафриканские порты столь необходимые материалы, и предотвратить их союз против своих стран.