Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Сколько бы пропагандисты эпохи ни провозглашали деятельность средиземноморских корсаров священным долгом, те еще со времен Средневековья не гнушались нападать на собратьев по вере[348]. Во времена, которые мы изучаем, христианские пираты – а с ними и те, кто разбойничал в облачении веры, как мальтийские рыцари, – нападали и на корабли единоверцев, даже продавали последних в рабство, чему имеется множество примеров[349]. Ко всему прочему, они без колебаний увозили плененных христиан в мусульманские порты, поскольку не могли продать их в Европе[350]. Порой, даже располагая возможностью продать добычу в собственных портах, они все равно скрывались в Магрибе, чтобы избежать налогов или не потерять право на владение судном. В ХVII столетии английские корсары продали свой первый захваченный корабль в мусульманских портах, и только уже второй доставили в Англию[351].

Европейские корсары иногда доходили даже до того, что нападали на христианские храмы. Насколько можно понять, в 1590 году английские пираты-протестанты, возмущенные суевериями католиков, осквернили (defile) алтарь в церкви на острове Китира и выбросили крест оттуда в море[352]. А что говорить о госпитальерах, нападавших на православные храмы, высмеивавших священническое облачение и продававших на Мальте священные масла, используемые для богослужений, в качестве древесной смолы?[353] Через 26 лет, в 1742 году, разбойниками, подчистую ограбившими церковь невдалеке от Санто-Сости, оказались те же «святые» рыцари, которые ничуть не стыдились носить одежды со знаком креста[354].

Не стоит удивляться, что османские корсары нападали на подданных падишаха, зимми[355]; однако у нас предостаточно примеров того, как мусульмане преследовали и своих единоверцев. Такие реисы, как Барбарос Хайреддин и Курдоглу Муслихиддин, не видели ничего зазорного в том, чтобы усадить на банки всех пленников, захваченных на тунисских кораблях[356]. Еще один пример из 1580-х: едва Хамди-бея (Энди), капудана Превезы, сняли с должности, он уплыл в Адриатику, затем – в Эгейское море, и повсюду причинял мусульманам вреда не меньше, чем христианам[357]. Опять-таки, Ахмед, один из капитанов, имевших базу в Дурресе и в начале ХVII века опустошавших эти края, словно чума, не только атаковал венецианские корабли, но и убивал мусульманских торговцев[358].

Корсары нападали даже на несчастных мудехаров. В 1561 году пираты освободили Алонсо Майордомо, уроженца Альмерии, только после выкупа[359]. Родственники, уплатившие за пленника пятьдесят дукатов, спасли его от судьбы троих плывших в Тетуан рыбаков-мудехаров, которых корсары захватили в августе 1553 года. Тем удалось сбежать в Сеуту спустя несколько месяцев[360]. Наконец, подчеркнем, что гази, воители моря, за весь ХVII век часто игнорировавшие приказы падишаха, не боялись развернуть свои пушки и ружья в сторону Мемалик-и Махрусе. Когда в 1624 году двое корсаров-мюхтэди, Али и Мустафа, осмелились напасть на порт Искендеруна, они не просто захватили французские, английские и голландские корабли, а разграбили город и разрушили здание таможни[361].

Начиная с ХVII века, когда господство Стамбула в регионе ослабло, разногласия среди османских корсаров начали перерастать в междоусобные войны. И пока те шли, гази без колебаний расценивали корабли и имущество других корсаров как трофеи. Вот еще один пример из начала ХІХ века. В 1811 году алжирский флот захватил флагман тунисского флота, дав под предводительством известного арабского корсара Хамиду кровавый бой, в котором погибло 230 человек, и в том числе – главнокомандующий противников. Остатки поверженного вражеского флота ушли к родному берегу, а Хамиду с захваченным кораблем помпезно вошел в алжирский порт[362]. Тогда алжирцы не только напали на тунисские суда, а еще и ухитрились поживиться добром с европейских кораблей, прежде остановленных тунисцами[363].

Корсарская солидарность

Несмотря на все религиозные различия и риторику священной войны в источниках эпохи, мы должны уяснить, что в корсарской среде наблюдалась и определенная профессиональная солидарность. Согласно Моргану, османские корсары, считавшие своих стамбульских патронов «женоподобными трусами», отзывались о мальтийских «коллегах» так: «Пускай они и наши враги, но заслуживали бы уважения, не будь они христианами, целующими крест»[364].