Корсары Таврики

Наскоро попрощавшись с Веляной, девушка приказала мо­рякам грести обратно и даже не стала слушать их возражений. Мысль о Карло гнала ее вперед. Карло, верный друг, который, может быть, сейчас в опасности, а то уже и на другом свете, оставил ей послание, а она его так и не прочитала. Но теперь, когда тетушка Невена вернулась в свой дом, можно ли хоть на минуту откладывать встречу с ней и чтение заветного письма? Ни о чем другом девушка сейчас и думать не могла.

Глава пятая

Когда время уже перевалило за полдень, Аврелия вышла погулять в саду. Сентябрьский день выдался почти без­облачным, ясным, словно умытым после легкого ночно­го дождя, а сочетание зеленой и желтой листвы придавало осо­бое, немного грустное, очарование осеннему саду. Девушка бродила между деревьями, наслаждаясь возможностью побыть наедине со своими мыслями. В последнее время она поняла, что одиночество тоже может быть своеобразной роскошью, спасе­нием от несвободы. В доме Ринальдо Аврелии постоянно каза­лось, что чужие и порой недобрые взгляды замечают ее ду­шевные метания, и это было ей тягостно. И даже оставаясь наедине с Кириеной, Аврелия чувствовала невольное смуще­ние, ибо подруга слишком многое угадывала и понимала.

Но сейчас Кириена уснула, из четверых раненых матросов в доме осталось только двое, но и они спали после снадобий Филимона, Ринальдо еще на рассвете уехал по делам, Хлоя от­лучилась на базар, где любила подолгу болтать с товарками, а Ивайло, пользуясь отсутствием жены, пошел к приятелю пропустить чарку-другую. Но самое главное — в доме не было Вероники, чье присутствие кафинская девушка ощущала осо­бенно болезненно и остро.

Утром Аврелия случайно услышала, что Родриго уезжает на неделю в Ликостомо, а Вероника до самого вечера будет на ли­мане. Теперь, наедине с собой, у Аврелии было время обду­мать, как ей следует поступить. Да, она уже вполне осознала, что любит Родриго, и, несмотря на все преграды и опасности этой любви, такой неподходящей и безнадежной, не может из­гнать ее из своего сердца. Но она уверила себя, что причиной тому — ее частые встречи с Родриго, которые подпитывают за­претное чувство, а вот если разлука положит конец этим встре­чам, то и мучительную тайную любовь можно будет одолеть.

Возможно, отъезд Родриго — это знак судьбы, думала Авре­лия, и до его возвращения ей надо обязательно попасть на ко­рабль, отплывающий в Кафу, что сделать будет нетрудно, поскольку и Вероника в этом очень заинтересована.

И тогда — свобода от оков упрямой любви, возвращение до­мой, радость встречи родных людей...

Все это Аврелия хорошо понимала умом, но сердце ее бун­товало против доводов рассудка. Сердцу хотелось еще одной встречи, еще одного взгляда и, самое главное — решительно­го и открытого объяснения, после которого можно будет либо поставить крест на всех своих робких надеждах, либо...

Но додумать это «либо» девушка не успела, потому что услы­шала за своей спиной скрип открываемой калитки и звук ша­гов. Она вздрогнула, словно застигнутая на месте преступле­ния, и первой ее мыслью было, что это Вероника вернулась раньше времени. Но, оглянувшись, она увидела того, кого хо­тела, боялась и уже не надеялась увидеть: по садовой дорожке к ней приближался Родриго. Девушка невольно сделала пару шагов ему навстречу и остановилась. Несколько мгновений они молча смотрели глаза в глаза, потом Родриго чуть хриплым голосом произнес:

— Аврелия, я, может, буду сейчас говорить с тобой сбивчи­во и нескладно, но я волнуюсь, как мальчишка.

Она даже не заметила, что и сама перешла с ним на «ты»:

— А я думала, ты уехал отсюда на целую неделю...

— Мне пришлось обмануть Веронику и остальных; это был единственный способ поговорить с тобой наедине. Я не мог до­пустить, чтобы ты уехала в Кафу до того, как мы объяснимся.

Аврелия чувствовала одновременно и радость, и смятение, и страдание. Она прижала руку к груди, словно хотела унять торопливые, гулкие удары сердца.

Родриго, чуть коснувшись ее талии, повел девушку к ска­мейке, окруженной, словно шатром, навесом из дикого вино­града. Это было самое укромное и уединенное место в саду.

Когда они сели, Аврелия вдруг, неожиданно для себя, заго­ворила первой:

— А может, лучше расстаться без всяких объяснений... и со­хранить друг о друге ничем не омраченные воспоминания?