Кортес

Кортес тоже был наслышан об этом истукане. Роста Нарваэс был двухметрового, бас такой силы, что, казалось, он исходил не из человеческого горла, а из глубокой пещеры. Наружности приятной, широкоплеч, лицо продолговатое, борода рыжая. Был богат, но снискал репутацию скупца, некоторые утверждали, что умен, но, как говорится, без царя в голове. Легкомыслие его вошло в поговорку. Горе-начальник, менее всего заботившийся о солдатском провианте.

Удивительно, но даже после того, как патер сообщил, что они приплыли на восемнадцати каравеллах, у Нарваэса восемьдесят всадников и столько же аркебузиров, сто пятьдесят арбалетчиков и около семисот человек пехоты, дон Эрнандо даже дуновения робости не испытал. Людей, конечно, у него было маловато, и, чтобы отправиться в военную экспедицию, их придется делить, однако на его стороне были другие весомые преимущества. Прежде всего опыт, который был накоплен в прошлогодней кампании, и горы золота. Так что, по мнению Кортеса, их силы можно было считать уравновешенными. Следовательно, все дело за удачей, а эта капризная птица пока не покидала его. Он решил написать Нарваэсу. В послании дон Эрнандо почтительно согласился назвать его своим начальником. Если, конечно, он предъявит королевские полномочия… Если нет, то Кортес готов признать его сподвижником и разделить с ним плоды завоевания.

Куда более грозной казалась дону Эрнандо перспектива потери контроля над Мотекухсомой. С собой в поход брать повелителя немыслимо — это дело они, испанцы, должны были решить между собой. Оставлять в Теночтитлане, на пороховой бочке тоже несподручно. Положим, запугать его он сумеет объяснит, что пришлые пополокас церемониться с его подданными не будут и начнут жечь и уничтожать все, что встретят на пути. Беда в том, что у Кортеса под рукой не было человека, на попечение которого он мог бы оставить Мотекухсому. Сандоваль был далеко, он стойко оборонял Веракрус. Диего Ордас, Веласкес де Леон?.. Они были нужны мне в походе против Нарваэса, тем более, что де Леон приходился близким родственником губернатору Кубы, и его слово будет очень веским доводом в пользу дона Эрнандо. Педро де Альварадо? Умишком недалек, не в меру жесток, жаден до золота… Как исполнитель хорош, но дай ему самостоятельность, он таких дров наломает!.. С другой стороны, он единственный пользуется нескрываемым авторитетом у индейцев. Если кого-то из чужеземцев можно, хотя бы в шутку, признать «богом», то, конечно, Альварадо. За ним по Теночтитлану народ толпами ходит. Не могут наглядеться на его золотую шевелюру и улыбающееся лицу. Надо же, Тонатиу, то есть, «Солнышком» прозвали!.. За последнее время он, правда, набрался опыта. Должен справиться. Марина ему поможет.

Кортес отправил к Нарваэсу свою делегацию, которую возглавил патер Ольмедо. Священника даже этот солдафон обидеть, тем более посадить под арест, не решится. Патера сверх меры нагрузили золотом. Сам Кортес с сотней солдат отправился следом.

Шли ходко. Нарваэс ещё не успел вволю попировать в Семпоале, как они уже подошли к пограничной реке, где встали лагерем и стали ждать результатов переговоров.

Первые же известия, дошедшие до Кортеса, подтвердили самые худшие опасения. Нарваэс первым делом забрал всех невест, которых местный касик передал нам в жены. Вел себя нагло, не соблюдал ни приличий, ни местных традиций. Тогда у дона Эрнандо впервые мелькнула крамольная мысль — кто же придет на смену Нарваэсу, если его, Кортеса, сменит это грубое животное. На мгновение ему стало жаль Мехико…

* * *

— Что же ты не пишешь? — спросил Диас.

Писец мечтательно смотрел в стену, взгляд его остекленел, кончик гусиного перышка чуть подрагивал в руке.

— Должно быть Теночтитлан был самым удивительным городом на земле? — задумчиво спросил он. — Прекрасней Гватемалы или Севильи…

Старик не ответил. Так они сидели некоторое время в тишине, погруженный один в воспоминания, другой в мечты. Наконец ветеран вздохнул.

— С перевала, неподалеку от Чолулы, мы впервые увидели его. Город открылся во всей красе. И вся округа… Дамбы, сады, плавающие огороды. Никто из нас слова вымолвить не мог. Вода в Тескоко была чистейшего бирюзового тона. Поверх этой шири парили огромные ступенчатые пирамиды, блистающие белизной башни, кварталы домов. Вокруг, по всему береговому оружью тоже были видны города. Башни, пирамиды, дома… Каждое сооружение в Мехико было сдобрено мозаикой. Возле храмовых лестниц, ведущих наверх, высились резные каменные глыбы — то в виде головы змеи, то ягуара… Чудеса там были рассыпаны на каждом шагу. Как-то мне досталась вырезанная из нефрита головка молодой женщины размером с грецкий орех. Продавец объяснил, что это изображение покровительницы кукурузы. Спустя некоторое время в Теночтитлане мне попалось огромное, в два твоих роста, изваяние головы той же богини, сделанное из крепкого черного камня. Я не поверил глазам — оба изваяния совпадали во всем, в самой малюсенькой детали. Знаешь, в чем волшебство? Нефритовая головка была такая свеженькая, так похожа на Цветок…