Корзина спелой вишни

«Я не могу понять, что случилось сегодня со мной, но только мне вдруг ужасно захотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Но с кем? Задушевной подруги у меня нет. Наверное, потому, что я очень замкнутая. Как я сейчас жалею об этом! И потому я решила вести дневник. Хотя прежде никогда не понимала этого и считала пустой затеей. Не знаю даже, с чего начать? Пожалуй, с первого экзамена. Ведь это он решил мою судьбу. Все говорят, что у меня талант к математике. Я и правда люблю решать задачки. Чем труднее, тем интереснее. Но чтобы талант? Первый экзамен был как раз по математике, так что я совсем не трусила и могла спокойно оценить обстановку. Перед университетом стояло столько машин — ужас! И бабушки, и дедушки понаехали. Каждый болеет за свое чадо! Смехота! Народу — словно в воскресенье на хунзахском базаре. А за меня некому болеть. И хорошо! У двери — дружинники. В университет впускают только по экзаменационным листкам. Так что прадедушки туда не прорвутся. Они будут «болеть» под окнами. А девушки как на подбор. И юноши ни-че-го! Может, это не экзамены на знания, а конкурс красоты?! Тогда я, конечно, пропала. Стою тихо, как мышка. И платье серое, мышиное. Вдруг слышу в толпе кто-то шепчет: «Говорят, среди нас есть одна медалистка». — «Держу пари, дочь министра», — тоже шепотом отвечает другая. Я даже хихикнула: как бы не так, дочь министра… посмотрели бы на этого «министра»: в кирзовых сапогах, папахе из овчины и с ружьем, которое не стреляет. Отец у меня ночной сторож. И тут слышу за спиной голос, такой жалобный, мальчишеский: «Я точно провалюсь. У меня месяц назад мать умерла. Я не хотел поступать. До этого разве? Отец заставил. А зачем? Я ведь все равно провалюсь».

Оборачиваюсь, у окна худющий парень. Мятая клетчатая рубаха торчит из брюк. Есть такие парни, у которых рубахи почему-то никогда не бывают аккуратно заправлены, а вечно вылезают то с одной, то с другой стороны. Девушка, к которой он обращался, стояла ко мне спиной. Но даже со спины видно было, какая она стройная и красивая. А нарядная! Платье все кружевное. Я таких даже не видела никогда. И белые лаковые туфли на босу ногу. В это время всех пригласили в аудиторию. Девушка обернулась, и я заметила, как на кончике ее уха веселым угольком вспыхнул камешек сережки. Не знаю почему, но я пошла за ними. Парень с девушкой сели за предпоследний стол. Почему-то мне хотелось, чтобы он сидел впереди меня. Но место за ним уже кто-то занял, и я села за его девушкой. «Надо ему помочь, — думала я. — Нельзя, чтобы он провалился». Я решила его вариант и незаметно перекинула ему. Он недоверчиво оглянулся, но я дала ему понять, что все правильно. Потом я так же быстро справилась со своими задачами: ведь у меня математические способности! И тут мне пришла в голову мысль, если я получу пятерку, то, как медалистка, буду освобождена от остальных экзаменов. А как же он? Кто же тогда поможет ему?

Тогда я нарочно сделала две небольшие ошибки в подсчетах и положила работу на стол перед экзаменаторами. Все это я делала почти подсознательно.

Когда я через два дня пошла узнавать отметки, то, едва ступив во двор университета, увидела того парня. Он бежал ко мне, и лицо у него было таким смешным, растерянным и радостным.

— Пятерка! Пятерка! Клянусь! — кричал он и размахивал руками.

У меня же, как я того и хотела, оказалась четверка.

Мадина — так звали его девушку — провалилась: она получила три. Надеяться ей было не на что.

Но он, казалось, нисколько не огорчился по этому поводу и вообще не вспоминал о ней.

К следующим экзаменам мы уже готовились вместе. Тогда я в первый раз подумала, что мужчина — словно ребенок. Мы занимались на скамейке в укромном уголке парка имени Ленинского комсомола. Как он радовался, когда появлялась мороженщица! Любой повод — лишь бы не заниматься. Ни дать ни взять — мои маленькие племянники.

Но я была непреклонна. Я требовала, чтобы в течение часа он не отрывался от учебника. Зато каким сладким было потом мороженое! Какими горячими пирожки, которые мы покупали тут же. В университетском дворе, шелестящем тополями, продутом сквозняками, шуршащем опавшими листьями, звонком от молодых голосов, мы узнали, что приняты!

Правда, нас сразу разлучили. Все — и я в том числе — уехали на сбор винограда. Его же — по семейным обстоятельствам — отпустили до начала занятий домой.

В совхозе я заработала двести восемьдесят рублей. Первый раз в жизни я владела таким богатством! Купила кримпленовое платье и туфли на каблуке. Все это было для него, ради него — Амирхана!»