Корзина спелой вишни

— Очень хорошо, — вмешался Зубаир. — Но, как говорится, одна мужская папаха весит столько же, сколько десять женских платков. Не лучше ли так:

Сиражудин!

Сайпудин!

Сарыжат!

Сахружат!

Салыхат!

Салтанат!

Субханат!

Сарат!

Сапаргюль!

Сапинат!

Сугуржат!

— Пусть так, — согласился Занды, — и хватит на сегодня об этом. Ведь соберемся отмечать еще и день, когда будем давать имена.

Зубаир уже хотел продолжать свой тост и лицо его приняло сладкое и приятное выражение, как Хатун вдруг встрепенулась и вся подалась вперед.

— Все знают, с каким трудом моей дочери достались сыновья, как долго мы их ждали, — сказала она, — и потому только через мой труп их назовут иначе, чем Гасан и Гусейн. Сам аллах присмотрел эти имена в Коране для мальчиков-близнецов.

— Можно подумать, что аллаху нечего было больше делать, как тысячу лет назад придумывать имена для твоих внуков, которых твоя дочь родила только за длинной цепью девочек, — сказал Зубаир, рассердившись, что его опять, в который уж раз, перебили.

— Нечего упрекать мою дочь, — разозлилась и Хатун. — Что посеешь, то и пожнешь. Поле не виновато, что твой племянник до сих пор сеял не пшеницу, а один ячмень. И в казане ищи лишь то, что бросил туда.

Но назревающая ссора была прервана появлением кузнеца Абакара. Покачиваясь, он остановился на пороге. И все заметили, что он уже навеселе.

— Асаламалейкум, люди, — пробормотал он. — Теперь я убедился, что вы больше любите своего бригадира, чем кузнеца. Эх вы, когда вам нужны серпы да плуги, тут я и золотой и единственный. А когда у этого единственного, с золотыми руками, родились сыновья-близнецы, хоть бы один человек заглянул, — проговорил он обиженно. — Спасибо тебе, Хатун. Одна ты искренне обрадовалась моей удаче, подарила моей дочке, что сообщила тебе эту радостную весть, такой платок — посмотришь на него — так и горит в глазах.

Все были навеселе и потому не придали значения странным словам Абакара. Только Хатун, когда он обратился к ней, приосанилась и вдруг… руки ее, несшие полный кувшин, мелко задрожали, и буза перелилась через край.

— Эй, Абакар, все, что ты говоришь, хорошо, но выпей-ка сначала штрафной рог, — закричал Зубаир, протягивая ему через стол огромный бычий рог. — Все-таки ты должен был сам прийти сюда. Ведь здесь собрался весь аул. И потом, у Занды сыновья родились не после одного платка, как у тебя, а после девяти…

— Да я готов выпить хоть десять штрафных. И не только выпить, а и голову положить, если надо. Пусть жизнь в этом доме будет полна радости, как полон бузой этот рог. Пусть не будет в их жизни дня, печальнее этого! — И Абакар запрокинул рог.

— Теперь мы знаем, почему ты опоздал — чтобы получилось побольше штрафных, — засмеялись вокруг. — Значит, и у тебя, говоришь, родились сыновья? Да сегодня самый счастливый день в нашем ауле! — И все, обступив Абакара, стали поздравлять его.

Зубаир, довольный тем, что можно опять блеснуть остроумием, снова выступил с тостом:

— В этом состязании у вас, как говорится, вышла ничья. Молодцы, продолжайте в том же духе. Вы знаете, что такое для маленького аула четыре новые папахи за один день?! Считайте, что прибавился целый отряд к нашему взводу.

И Зубаир уступил Абакару свое место, чтобы два счастливых отца сидели рядом за столом, как два полководца, которые вдруг оба оказались победителями.

И надо же было, чтобы в этот самый момент в дверях появилась Хуризада, работавшая санитаркой в роддоме. Вид у нее был смущенный и даже виноватый. Увидев ее, Хатун побледнела от страшного предчувствия.

— Правильно делаете, что обмываете и рождение дочерей. Чем они хуже мальчиков? — виновато проговорила Хуризада. — Вот у меня сын и дочь, так от дочери я вижу больше радости…

Хатун не выдержала.

— Как понимать твои слова? — крикнула она.

И все рты, смолкнув, закрылись. И все глаза устремились на нее. В комнате, только что полной гомона и ликования, воцарилась мертвая тишина. И в этой тишине надрывно прозвучал голос Хатун:

— Разве твоя внучка не сообщила мне на заре сегодняшнего дня под голубым небом на черной земле о рождении двух мальчиков-близнецов?

— Да, на заре сегодняшнего дня под голубым небом на черной земле моя внучка сообщила тебе о рождении двух мальчиков-близнецов, но только не расстраивайся, Хатун, родила их не твоя дочь, а моя. Внучка делилась с тобой нашей радостью. А сейчас, когда солнце клонилось к полудню, твоя дочь Узлипат тоже родила близнецов, только, только… девочек. Они как две капли воды похожи друг на друга.

Она смолкла. И тут в мертвой тишине раздался грохот: это упала потерявшая сознание Хатун.

Все засуетились, окружая ее. А бедный Занды побежал в свою комнату и, торопливо сорвав с гвоздя, снова натянул на голову свою злополучную папаху.