Корзно

- Знаешь что это? Надень.

- Нет! Никогда!

Ишь ты. И выпрямился сразу, и такой благородный гнев в очах.

Я сочувственно киваю.

- Не хочешь в холопы? Понимаю-понимаю. Но и ты пойми. Мне предстоит в тебя вложиться. В твоё княжество. В твою славу. В твою Русскую Хазарию. Корабли, люди, хлеб. Чтобы ты стал чем-то - мне придётся немало взять у своих людей. Из своей казны. Для тебя. Для твоего успеха, для твоей чести. Мне - отдать - тебе. Я не хочу отдавать имение своё - негожему. Если ты не делаешь по просьбе моей, то зачем ты мне?

- Нет! Мы можем договориться. Но холопом тебе я не буду.

- А кем ты будешь? Дрессированной дворняжкой у Казимежа? Предметом показательной казни самозванца? Вернее всего - куском корма для могильных червей в лесном логу. После ночёвки в кругу твоих людей.

Я сочувственно посмотрел Подкидышу в лицо, вытянул вперёд руки ладонями вверх с согнутыми пальцами. Покачал вверх-вниз подобно чашкам весов. Внимательно посмотрел на левую.

- Честь, слава, богатство, власть. Царство. Собственное. Могущественное, блистательное. Синее море, снежные горы, бескрайняя степь. Удивительные люди и вещи. Успех, удача, величие. Всё - твоё.

Потом перевёл взгляд на правую.

- Позор. Стыд. Презрение. Насмешки. Злоба. Изгнание, гонения, преследования. Оплёвывание и издевательства. Навсегда. Всю жизнь. Предательство. Смерть. Скорая.

Покачал перед лицом Романа.

- Две судьбы. Твои. Решай.

Мгновение он сидел неподвижно. Потом резко, рывком схватил ошейник, раздёрнул, не расстёгивая, воротник, приложил к шее и защёлкнул.

- Вот. Доволен?

- Да. Теперь ты мой раб. Я - твой господин. Ты сам надел ошейник, сам, своей волей принял мою волю над собой.

Я произносил свой обычный, для таких случаев, монолог, повторяя слова о вечности подчинения, о высшем счастье раба - заслужить благоволение господина... Смотрел в это красное, злое лицо старательно избегающее глядеть мне в глаза, и понимал: мимо. Мои слова, моё внушение соскальзывает с него как с гуся вода. Какие бы клятвы он не принёс - предаст. Изменит, обманет.

Можно прикинуть варианты. Он вернётся в Мологу, где осталась большая часть его свиты. Там найдётся толковый мастер, который снимет блестяшку. Или замотает шею и доедет до Новгорода. Там мастера ещё круче, просьба князя - будет исполнена. Не думаю, что они смогут отомкнуть замок. Но это же не броневая плита - перекусят, перепилят, напильником сточат. А потом того мастера... как Степанида свет Слудовна своего кузнеца. Чтобы не болтанул.

Роман - князь. Действующий, властвующий, окружённый подчинёнными. Ресурс, который позволит ему освободиться от моей "прикрасы".

Я буду сидеть здесь, ждать его прихода в Мологу. А он... просто сбежит куда-нибудь в Европу. Где мои листочки не будут иметь такого значения. Где он сможет начать новую жизнь. Как польский аристократ второго плана. Этот - может.

Для почти всех русских князей такое - тоска на чужбине. Для него, почти всю жизнь проведшего в Вислице, Кракове, Сандомире - возвращение к привычному.

Другой вариант. Он делает вид, что в моей воле. Приводит отряды к Мологе, я подгоняю туда транспорты. Он их захватывает и топает вниз по Волге. Громя и выжигая по дороге и эту Усть-Шексну, где мы сидим, и Ярославль, и... и Всеволжск.

То, что это не получится, что я отобьюсь и его угроблю - не понимает. И понимать не хочет. Будет переть пока не сдохнет. Сдохнет. Я вывернусь. Но он это поймёт только подыхая. А вреда мне нанесёт много.

Мне всё время приходится оценивать жизненный опыт подобных собеседников. И их способность воспринимать их собственный жизненный опыт.

"История учит, что она ничему не учит".

Это про историю человечества. Или - про историю человека?

Боголюбский и сам похлебал горяченького, и с мозгами в дружбе. Большое Гнездо и Михалко хоть и пожили пока немного, но много разного повидали и поняли. Про себя, по мир. Буй-Тур в Курске - и видел мало, и думал чуток. Но он свою неопытность понимает, готов учиться.

Подкидыш - самый скверный случай. Что-то видел, что-то понял. И уверовал. Что он всё знает, что он всех перехитрит. А остальным... "удар сокола в голову". Плюс психическая нестабильность, превалирование эмоций над рациональностью.

Его и в РИ убьют-то так, по дурости. Разругается со своим благоделем-защитником-воспитателем Казимижем. Пойдёт войной, но не выставит посты вокруг своего лагеря. Какой-то случайный польский отряд... в какой-то мелкой стычке...

Может, его лучше прямо сейчас...? Или бледной поганки дать? Или велеть людям Точильщика, чтобы где-нибудь по дороге...?

"Я никогда не лгу".

Можно попытаться сделать так, что я, типа, не при делах. Типа: "сама-сама". Но осадочек останется. И - Саксин. Подкидыш в Саксине - очень рискованно. Но ждать или воевать самому - не только рискованно, но и долго, и дорого. Другого решения... не вытанцовывается.

Тогда нужно нечто... какой-то знак, символ. Неснимаемый и несмываемый. На душу и на тело. "Чтобы помнил". Церковные обеты ему не стена, он, как я помню по летописям, с женой развёлся, тестя с тёщей насильно в монастырь постриг. Надо что-то другое...