Косьбище

-- Слышь, мужики, а чё она? Как щука снулая. Лежит бревном. Не слова доброго, ни шевеления. Сама мокрая и холодная. И ухватить не за что. И чего вы в ней нашли?

-- Вот то и нашли. То самое. В котором твоё шевелится. У тя-то не холодное? А то, может, у тя-то холодец тама какой? Ты, это, сам-то не снулый? Не любо -- слазь. Дай другим место. Уж я-то её разогрею. Я такую шутку знаю... вмиг жарко станет.

Опа! А этот экземпляр чего тут делает? Хотен собственной персоной. Врун, трус, стукач, болтун и бабник. Бывший пастух, бывший кухонный мужик. И шутки у него, вероятно, "овечии" или посудомоечные.

-- Эта... ну... а какие? Покажь. А?

-- Тебе-то зачем? У тя жёнка и так как смертный грех. Да и в тягости. И как ты расхрабрился-осмелился ей дите зробить?

-- Не, ну не на век же. Родит же. Так жешь не останется. Ну. А потом? Надо, значится, перенять. Опять же -- и другие бабы бывают. Вот.

Филька. Какая тяга к самообразованию и просвещению! Даже говорить стал почти внятно. Судя по фиолетовому левому уху, которое на два размера больше правого, и по консистенции правой половины бороды, которая вдвое гуще левой, реализация моего пожелания: "а не отвести ли вам, люди добрые, лишних коней в Паучью весь?" сопровождалась разнообразными эксцессами и рукоприкладством.

Вчера вечером я велел Фильке с напарником отвести в весь, на двор Хрысю, коней, взятых батюшкой моим Акимом Яновичем Рябиной у местных жителей на время. Отвести с тем, чтобы Хрысь отдал тягловый скот его владельцам. До указанного домовладения носители доброй вести о возвращении лошадок, они же и погонщики самих лошадок, добрались благополучно. Но потом туда же пришли и пейзане. С выломанным по дороге дрекольем. Честно говоря, велев вернуть коней, я ожидал от "пауков" какой-нибудь благодарности. Не в примитивном смысле - "в стакан наливается", но хоть какого доброго слова.

Всё-таки от этой патриархальности с пейзанизмом я явно глупею. Ведь давно же сказано: "ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным". Толпа "коневладельцев" сначала сдержано оценила мою добрую волю ("ну-ну, давно пора"), потом несдержанно -- удивление ("а остальные где?"). Я-то вернул тех лошадей, которые были у меня. Остальные остались в Рябиновке. А "паукам" всё едино. "Эти... тама... новосёлы хреновы... лошадей покрали...". Сунувшийся в дискуссию Хрысь со своим местным аналогом умиротворяющей фразы: "надо обождать, всё - в порядке очереди" получил дрекольем по голове, и понеслось.

"Порядок очереди". Глубокий смысл выражения доступен только той небольшой части человечества, которая с гордостью может сказать о себе: "Я родом из СССР". Я -- могу. Но иногда как-то забываю. А зря.

Времена "великого и могучего, созданного волей народной". В магазине выбросили подарки ветеранам. Не в смысле - в контейнер для отходов, а в смысле -- на прилавок. Народ в очередь построился, ждёт-волнуется. Номерки на руках пишет, знакомых-родственников с корочками и иконостасами вызванивает, дедушек-бабушек с одров подымает. Тут выходит продавщица, семь-на-восемь, восемь-на-семь в хорошо стиранном, но в прошлом году, белом халате и сообщает:

-- Евреи отовариваться не будут.

Несколько человек из очереди ушли. Остальные выражают. Удивление и возмущение -- тихо, радость и удовлетворение -- во всеуслышание.

Проходит два часа, снова выходит та же дама и объявляет:

-- На ветеранов Великой Отечественной в это раз не завезли.

Несколько человек ушло, народ бурно по-возмущался, но стоим. Через ещё два часа:

-- Участникам Гражданской и Великой Октябрьской -- в следующий раз.

Народ стоит. Ещё два часа, снова та же фигура:

-- Герои Бородинского сражения могут не стоять.

Конечно могут! Они стоять -- не могут. Они могут только лежать. Это мы, советский народ, полный рабочий день отстояли. Отработали, так сказать. Новое объявление:

-- Пакеты будут выдаваться только участникам Куликовской битвы.

И тут у одного мужичка, вся грудь в орденах, нервы не выдержали:

-- Да за что ж этим пархатым такие привилегии, что им и в очереди стоять не надо!?

Мда... Надо вспоминать старые шутки, чтобы они не стали новыми. У меня тут ни Великой Отечественной, ни Великой Октябрьской. Даже Куликовской ещё не было. А менталитет есть. Он же -- национальный характер. Что Хрысю голову пробили -- могу понять. Что моих "пастухов" за бороды таскали -- аналогично. Они ничего худого не сделали. От них ничего не зависело. Но хоть как-то их можно отнести к моей стороне. Точнее -- не к моей, к Акимовской. Я уже говорил, что тут человека прежде всего воспринимают как часть чего-то: рода, поселения. "А, Рябиновский? - В морду". Идеи гуманизма, принцип личной ответственности... "Сын за отца не отвечает" - запредельная демократия с заоблачным либерализмом.

Но почему "пауки" друг другу морды бить начали? Те, кому не вернули тем, кто получили? Загадочная русская душа. Зависть называется.

Рассказ Фильки происходил в его обычном стиле. Эффективность передачи информации -- как у телефонного модема где-нибудь в Вологодской области вёрст за 70 от ближайшего райцентра. Хорошо хоть не бибикает при сбоях.