Косьбище

Да, конечно, «каждый человек — кузнец своего счастья». Можно поднапрячься и сменить свой образ жизни, набор целей и средств на другие. Но для этого, как минимум, нужно знать, что существует это «другое». Не вообще: в природе «есть больные и есть здоровые». А конкретно, хоть на чуть-чуть, на укус-унюх: каково это быть «здоровым и богатым», а не «бедным и больным». Как оно изнутри смотрится, слышится, пахнет.

Вот почему хорошая средняя школа — это не школа, где много учат, это школа, где учат многому. Со студентами проще — они, в общем-то, уже знают что им «вкусно». А дети — нет. Они не знают, что свернуть противника по спирали в айкидо — это удивительно гармоничное танцевальное движение. Прекрасное не только тем, что он лежит, а ты — стоишь, а тем, что это именно ты так двигаешься. Что 250 вариантов доказательства теоремы Пифагора — это не набор нудятины, а сборник миниатюрных текстов, сделанных блистательными умами, где каждое слово выточено, выписано, выверено. А простенькие задачки об удвоении куба или о трисекции угла — нерешаемы. Не потому, что их решить нельзя, а просто никто уже две с половиной тысяч лет не знает как. Но ты можешь попробовать и стать первым в мире.

«Ведь если звезды зажигаются —
Значит это кому-нибудь нужно?»

Можно построить целую жизнь вокруг поиска ответа на этот вопрос. Можно сделать эту жизнь спокойной и тихой, или бурной и полной авантюр, богатой или бедной, счастливой или несчастной. Можно сделать свою жизнь. Но должен быть кто-то, от кого ты услышишь этот вопрос, кто-нибудь, кто заставит тебя приглядеться-прислушаться к этой комбинации букв и звуков.

Да, нужны сила воли и принуждение. Внутреннее или внешнее. Чтобы хотя бы подойти к ощущению вкуса. Но и для ознакомления с букетом «Хеннеси» нужно и бутылку открыть, и бокал поднять. А если ты про «Хеннеси» ничего не знаешь, то и будешь, как все вокруг, потреблять «коленвал» Ишимского винно-водочного. Прямо по «Чёрному бумеру»:

«Ай, улица родная, семь домов
И три доски,
Здесь делать неча, наши Мурки
Воют все с тоски».

У Кудряшка всех этих «гносеологических» проблем не было. Он был вор от рождения — «ворёныш». Другого и не знал, и не хотел, и даже не представлял. Отец уходил, потом приходил, приносил подарки. Семейство жило обеспечено. Потом отец не вернулся. И мать отвела маленького Кудряшка к старейшинам.

Вообще-то, детишки в таких общинах работают или по милостыни, или по мелкому карманному или приусадебному воровству.

Средневековые детские общины городских воров достаточно хорошо описаны. Есть Диккенсовский «Оливер Твист», есть «Моль Флендрис». Есть Гаврош. Но это всё более поздние времена. Когда очередной социальный катаклизм в очередной стране выбрасывал в города толпы бездомных детей, и они объединялись в преступные сообщества. Иногда — с численностью измеряемой сотнями. Но — нужны большие города.

Первая волна роста средневековых городов в Европе пришлась на первую половину 14 века. И захлебнулась в середине века в ужасе «Чёрной смерти» — эпидемии чумы, уничтожившей треть населения континента. «Чёрная смерть» — это более позднее название. Современники писали: «Великое несчастье». Пушкинский «Пир во время чумы» — именно про это время. Одна из основных причин — блохи.

Вот сказал это и понимаю, что все попадуны и попаданки попадают со смеха. Вполне по-шаляпински: «Блоха? Ха-ха!». Насекомое, мелкое. Давится ногтём. Неприятно, конечно, но — не интересно: на борьбе с блохами ничего героического не построишь. Несущественная деталь средневекового образа жизни. Да, несущественная. Пока эта мелочь не перескакивает с инфицированной крысы на спящего человека. Перескакивает свободно, потому что у человека нет своей постели, он спит на улице, или у стены, или в подвале… Да хоть и в своём доме. Но там, где свободно бегают крысы.

В моей жизни была ночь, когда я проснулся и увидел крысу, сидящую на груди ребёнка. Не Чучундра на Буратино, а нормальный пасюк на груди двухлетней девочки, спавшей в своей кроватке. Моей дочери. Одно из самых… самых-самых… впечатлений в моей жизни. Сидит, наклонился вперёд, смотрит спящему ребёнку в лицо. И усами шевелит, принюхивается. А она не просыпается, только головой во сне мотает. И видно, как у неё под тонкой детской кожицей бьётся на виске жилка.