Косьбище

Сухан оттащил нокаутированного в поварню, сбросил на пол. Кудряшок после нокаута приходил в себя тяжело. Потом долго и старательно изображал обморок. Пришлось сбрызнуть. Ведром холодной воды. Потом пошло озвучивание оскорблённой невинности пополам с обещаниями страшного хозяйского гнева. Ноготок начал, было, раздувать угли в печке, чтобы кочергу раскалить, но я нашёл более простой вариант — зачерпнул кружкой из жбанчика с пчелой и подсунул Кудряшку под нос.

– Что здесь?

– Эта… Так я ж говорил, бражка забористая, духлявая, вымороженная…

– Пей.

Я подносил кружку к его губам, он всё дальше отворачивал лицо, выворачивался всем телом, продолжая косить расширяющимся глазом на меня. Наконец, он не выдержал.

– Нет! Не надо! Боярич! Я скажу, я всё скажу! Не надо!

– Что здесь?

– Сок грибной. Не знаю как гриб называется. Хозяйка показывала. Такой маленький, беленький, будто мукой обсыпан.

Похоже на говорушку. Белая, иначе говорят: бесцветная. Один из самых неприятных грибов из категории смертельно-ядовитых. По концентрации отравы превосходит мухоморы, срабатывает очень быстро — через 15–20 минут. В отличии от остальных мощных ядовитых грибов, той же бледной поганки — не имеет характерных, выраженных запаха и вкуса. Мука и мука. У этой гадости есть только одно достоинство: если ослабление сердечного ритма, резкое понижение артериального давления, нарушение дыхания, сильная рвота и понос сразу не угробили, то часа через два начинается восстановление организма даже без антидота-атропина. Но эти два часа — ты никакой. Непрерывно текут слёзы и слюни. Ничего толком не видишь, сказать толком ничего не можешь. С тобой можно делать всё. Например, прирезать.

– И ты собирался нас этим напоить и зарезать?

– Нет! Господине, нет! Да я б никогда! Это всё она. Ведьма старая, она велела…

Дальше — полилось. Бессвязно, иногда — неразборчиво. С кое-какими попытками утаивания, с активным использованием стилистических штампов («вот тебе крест святой, чтоб меня разорвало») и домашних заготовок («а на ту пору явился в наших краях добрый молодец. Добрый молодец — удалой купец»). Фильтровать смысл из всего этого было утомительно.

«Просеиваем единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды».

Слоган для Следственного комитета РФ. В природе есть «сеятели», а есть — «просееватели». Оба занятия требует профессионализма.

А то ведь можно к каждому слову прицепится:

" Ученик: — Папа, сказал, что у нас запускают не только спутники и космонавтов, но и сельское хозяйство.

Учитель: — Передай отцу, что у нас и сажают не только деревья и кустарники».

У Маяковского была «руда». А здесь — «труха». Но все равно — просеиваем.

История довольно типовая для данной эпохи. Не только для Святой Руси, а вообще — для средневековья. В основе — столь популярное в советское время понятие: «трудовые династии».

Кудряшок был потомственным вором. В его конкретном случае выражение: «с отцов-прадедов» означало «с разбойников, душегубов, татей».

Я уже говорил, что практически каждая община на Руси имела своё технологическое своеобразие. Кто сказки сказывал, кто шляпы валял, кто полотно ткал. Родня Кудряшка занималась татьбой. Очень не уникальное явление. Где-то на Средней Волге уже в двадцатом век услышал: «в том селе на пятьсот дворов — семьсот воров. От Разина и по сей день». В другом месте, тоже о населённом пункте, но на Донце: «хоть и зовут Боровское, а как было с Екатерины — Воровское, так и осталось».

Относительно замкнутый образ жизни в общинах способствует сохранению, консервации, воспроизведению обычаев, фольклора, стиля поведения, системы ценностей. Всего того, что называется наследием предков, историческими корнями, исконно-посконным. А что происходит, если эти предки были проститутками и бандитами? А ничего особенного — именно это и воспроизводится. Причём речь не идет о каких-то легендарных разбойничках, сосланных Екатериной Второй в «потёмкинские деревни». Процесс этот идет и в начале третьего тысячелетия. И не только в России. Из относительно недавних случаев: алжирские бунты вокруг Парижа.

А вот чуть более старый пример. Вторая половина двадцатого века. Стройка народного хозяйства, три зоны по десять тысяч в каждой. Одна из зон — женская. Тут Сталин умер и всех отпустили. А большинству деваться некуда. Они так и осели вокруг стройки, вокруг колючки. Переженились, построили город. Но «Дома — новы, а закидоны — стары». И кварталы нового города получают устойчивые неофициальные названия «БК» и «ЦПХ». Расшифровывать эти аббревиатуры не буду, в рамках русского литературного этих слов нет. Отражают особенности поведения женской части этих… социумов.