Косьбище

Апперкот от Ноготка он уже пробовал, теперь попробовал хук. Который по-русски — просто «крюк». Ну, когда мимо тебя что-то бегает — чем же ещё это «самобеглое» зацепить, как не крюком? Только на мой вкус Ноготок делает движение как-то вяловато. Понятно, что нет прыжка как у Тайсона — чисто доворотом корпуса работает. Но ведь можно же совместить с разгибанием коленей и получить восходящий хук, или наоборот, со сгибанием. Тогда будет нисходящий. Простейший вариант я ему показал, а дальше он думать не хочет. И всё время — только правой. Пару раз получилось и вот сразу какая-то самоуверенность, самоуспокоенность. Нет поиска, саморазвития, стремления к росту над собой, к прогрессу и совершенству. Придётся с ним предметно разбираться.

Громкие сложносочинённые предложения в Ивашкином исполнении со стороны поварни прервали составление плана тренировок. Я уже подбегал к кухонным дверям, когда оттуда раздался истошный женский крик, резко оборвавшийся каким-то «хек».

" — Куме! Лови секиру!

– Хек!

– Да ты не хекай, ты кажи: пиймав чи ни?»

Здесь — поймали. Но не секиру — лавку. Теперь она валялась, сбитая набок, посреди поварни. На её ребре животом лежала Кудряшкова баба. Стоявший над нею Ивашко приподнимал бабёнку за волосы, а затем резко опускал, так что баба снова билась животом и рёбрами о ребро лавки. Вот у этого спортсмена — движение правильное, нисходящее. А теперь — восходящее. Но нет доворота корпуса и собственно удар кулаком отсутствует. Как бы их двоих объединить? Так, тут человека убивают, а я… Хотя, это же баба, причём здесь — «человека убивают»? Но все равно — непорядок.

– Ивашко! Отставить! Доложить обстановку!

– Чего? Какая остановка? Чего наложить-то?

Опять из меня старые строевые привычки прорываются. Ведь самому трёх недель в сапогах хватило, чтобы понять… А вот же — лезет и лезет.

– Что здесь произошло?

– Дык чего. Сука эта… Ну, Николай придремнул, а эта змея подколодная, погрызла, подлюка, завязки наши… И подол прогрызла, и вязки. Ну, мы там, в сеннике её лыком повязали, чего крепче — не было. Ну… Ка-а-к саданёт Николашку поленом с пола. Я, было, вставать начал… Да… А тут это… гад меня ногами. Вот… Ну я под стол и завалился. А она, вишь ты, со стола нож ухватила и ироду этому вязки порезала. Я тут из-под стола выбираюсь, их рубить, а они к дверям. Тут сука эта тому змею и говорит: беги. А сама поворотилась и на меня с ножиком. И вот — лавку под ноги сбила… Я пока опять встал… Ну, думаю, убью гадину, в куски порежу. А потом твои слова вспомнил. Ну, помнишь, ты говорил, что живой враг смешнее мёртвого. Да и мне… не марать же гурду бабской кровью. Я лавку подхватил и её, стало быть, в брюхо. Ага. Она как согнулась, так я её опять лавкой же. Ну там, по хребтине, по ушам маленько. Вот.

Вид вводимого Ноготком Кудряшка и вносимой Суханом Перуновой жёнки заставил моего верного и первого слугу прервать свой поток красноречия. Я бы даже сказал — заткнуть. Исключительно вспоминая Кузьму Пруткова: «Если у тебя есть фонтан — заткни его. Дай отдохнуть и фонтану».

Увы, «фонтанов» у меня несколько: Николай начал рассказывать о своих переживаниях. Делал он это, используя только конструкции сильно продолженного времени. Не — «ударила», а — «избивала по неуёмной злобе своей». К тому времени, когда в монологе стали появляться цитаты из Святого Писания, а у меня кончилось терпение, стоны молодки перешли в вой. Удар босой ногой в голову в исполнении Николая прервал и эту арию. Как интересно: чисто интеллигент от торговли, а пинается, как футболист высшей лиги.

Все это время я крутил в руках ножик, которым меня только что пытались разлучить с жизнью. Кроме приличного размера, у ножика была ещё рукоятка. Интересная, явно дорогая и заморская штука — рукоять сделана в виде двуглавого орла. Клювы голов торчат в разные стороны и образуют выступающие усики в самой верхней части рукояти. Очень удобно.

России ещё нет, русского языка ещё нет, а птичка — двуглавый орёл — уже имеется. А чего ж ей не иметься, если ещё за 3–4 тысячелетия до Рождества Христова она уже символизировала бога. У древних шумеров. Которые, как известно, первые — из письменно известных народов вообще, и из семитских — в частности.

«Мой верный товарищ, алкаш с «Бакалеи»
Сказал, что семиты — простые евреи».

Собственно говоря, шумеры семитами не были. Но стали, когда обжились в плавнях Тигра и Евфрата. Странно: шумеры называли себя «народ черноголовых». Это что: вся Месопотамия вокруг была исключительно блондинистой? А пришли они с каких-то высоких гор. Типа территории нынешнего Афганистана. Проглядывает оригинальная идея: а давайте отправим евреев на их самую первую историческую родину. Типа Пешавар-Кандагар… Не, не надо: у Пакистана ядерное оружие есть, у Индии — есть, у Израиля — есть. Сейчас вот ещё и Иран обзаведётся… Сунь в те края «потомков древних шумеров» и получится облачко почище, чем от исландских вулканов. В смысле — по-грязнее. По изотопному составу.