Кошачье шоу

Как же хорошо, что кошки не очень хорошо понимают, что с ними происходит! Темпл было больно думать, что коты Бландины Тайлер, должно быть, чувствуют, что их лишили наследства, или что Черныш Луи каким-то образом мог заранее узнать, что у него скоро появится незваная соседка по комнате. В этом плане животном очень повезло. Они не были серьезной ношей на плечах их двуногих компаньонов. Все, о чем просят кошки, — еда, укрытие и любовь. Подумайте об этом: они не так уж и отличаются от среднестатистического самостоятельного человека.

Глава 26 Кошачья инквизиция

Как только моя дорогая мисс Темпл Барр преспокойно отбыла на выставку кошек в воскресенье днем, я решил провести кое-какие собственные исследования. Я бросаю быстрый взгляд на пентхаус и запутываю следы возле «Серкл-ритц».

Я решил не рисковать пускаться в долгие размышления относительно проживающей по тому адресу, у меня над головой, чтобы сразу исключить из своего маршрута. Так же сильно, как я не хочу признавать великую Карму причиной моего душевного беспокойства (в противоположность Божественной Иветте, которая была причиной моего чувственного трепета), мне даже не хочется говорить, что я все же нашел толпу кошек, о которых она беспрестанно трещала и которые могли попасть в беду всего несколько дней назад.

Я бросился — не в приют для бездомных животных, и не в приют общества по защите их прав для бедных и незнаменитых, а на территорию так называемых жрецов, прямо в церковь Девы Марии Гваделупской, название которой периодически всплывает в разговорах моих близких в «Серкл-ритц» последние дни. В эту группу я включаю мистера Мэтта Девайна, теперь, когда я и мисс Темпл Барр разглядели его во всей красе.

«Кошкин дом», который мне нужен, найти будет проще простого, особенно с тремя подсказками: как я подслушал, это близко от церкви Девы Марии Гваделупской; грубо оскорбленный Петр был по соседству, что означает, что его пусть уже нечеткие, но все же следы должны быть там повсюду; а также что это дом семидесяти с чем-то кошек, что означает, что суперспособности моего нюха без сторонней помощи помогут определить его точное местонахождение в радиусе шести кварталов.

Я забыл о четвертой красноречивой подсказке, так сказать о грязном разводе вокруг воротника рубашки, — о желтой полицейской ленте с надписью «место преступления: не пересекать», которой несколько раз оцепили здание, сузив, таким образом, территорию поиска до малюсенького клочка земли.

Я скользнул мимо нее, точно быстро исчезающая тень. Попасть внутрь это уже другой фокус. Эти кошаки, видимо, не выходят наружу. Я исследую безлюдное место между домом и соседним зданием. Несомненно, это тот самый легендарный монастырь, про который я подслушал недавно. Сестра Серафина и звонящие сестры. Или скорее — сестры, которым звонят, если быть точным.

Дом был старым, но по человеческим стандартам — сойдет. А я мастер по проникновению в запретные места. Обшарпанная штукатурка на задней части здания привела меня под крыльцо, в подпол. Если и есть место, в которое я могу попасть быстрее блохи, голодной до плоти, то это подпол.

Я забираюсь внутрь, сквозь паутину с немногочисленными пауками, размером с хорошо откормленную мышь, мимо сломанных досок, крысиных гнезд и еще одного здорового, полного экзотических чудищ, от которых у меня мурашки по коже, — скорпионов. Наконец я вижу выход и проталкиваю себя по направлению к тому, что люди называют хозяйственным помещением, сквозь дренажную трубу, которая оказывается не только пустой, но и как раз мне по размеру. Прокладывая путь сквозь клочья пыли, огромные, как чи-хуахуа от которых на меня нападает чих, я выпадаю между белоснежными стенками стиральной машинки и сушки, и вот я — на свободе! В принципе, я свободно могу присмотреться к этому дому, который в этот момент занят только созданиями, подобными мне.

Тысячи ярчайших запахов витают в воздухе: шерсть, перхоть… Все ароматы практически бесполы. Какое разочарование! Это дом кастрированных котов! По крайней мере, теперь я знаю, что никакой физической силы им не потребуется. Я разрываюсь между торжеством, что четвероногие моего вида целы и невредимы, и ужасом, что цена этого благополучия может оказаться слишком высокой.

Ну, хорошо, не все из нас могут быть крепким, самоуверенным и бесстрашным примером всему нашему виду.

Я бесстрастно бросаюсь в пучину себе подобных, плыву в пушистых бушующих волнах, как Жак Кусто среди стай экзотических созданий — котов, в полоску и пятнистых, ярких цветных и чуть приглушенных, черных и белых, с окрасом под зебру, карамельных и коричневых цветов, белых с оттенком топленого молока, трехцветных в пятнышко и как Рам-Там-Таггер (Кот, герой романа «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом» американского драматурга Томаса Стернза Элиота), короткошерстных и длинношерстных, хвостатых и бесхвостых, больших и маленьких, высоких и припавших к земле, мужского и женского пола, но чаще, конечно, бесполых.