Кощеева дочка и бабушкина внучка

Варя нырнула в кухонный шкаф, достала пакет с печеньем и высыпала его в миску.

– Вот, видишь? Печенье «Алфавит» называется – всё из букв. Вот это «а». Найди все такие же печеньки!

Прохор стал увлечённо рыться в миске и проглядел, как ушёл Илья. Варя отправилась его проводить.

– Василису береги! – сказал Илья. – Нас много, а она такая одна.

– Кого «нас», дедушка?

– Как кого? Богатырей! Ну, счастливо вам оставаться. На рассвете уеду.

Илья скрылся в темноте, а Варя ещё долго стояла, слушала летнюю ночь. Потом закрыла калитку и пошла домой.

Бабушка уже спала. И Лялька спала – в кухне, с недоеденным блинчиком в кулаке. Прохора видно не было. На столе лежало разобранное на две кучки печенье – и в той, что справа, были только буквы «а»!

Варя отнесла сонную Ляльку в постель, подоткнула ей одеяло. На подоконник из сада бесшумно запрыгнул кот Василий, взглянул на Варю исподлобья и устроился на Лялькиной подушке.

Варя взяла фонарик и пошла в комнату, где стояли книжные шкафы.

Утром бабушка выпила не только живую воду, но и чай. И яблоко съела. Варя накормила грустного Снежка, полила розы, похвалила Прохора за выполненное задание, обсудила с ним обед. Потом набралась смелости и пошла к бабушке.

Бабушка сидела в постели, обложенная лоскутами зелёного шёлка, и шила новое платье для Васьки. Сама Васька была тут же. Лялька гладила её по голове, о чём-то с ней шепталась. Кукла не отвечала, но по глазам-пуговицам было видно, что она всё понимает. Кот Василий сидел на подоконнике и за всеми приглядывал.

– Вот и ты, Варюша! Мы по тебе соскучились, – сказала бабушка и улыбнулась.

От волнения у Вари пересохло в горле.

– Бабушка, можно с тобой поговорить? – спросила она и почувствовала, как горят щёки.

Бабушка отложила шитьё. Глаза у неё слегка позеленели.

– Можно, конечно. Лялюша, ты пойди пока в сад, ладно? Вася, присмотри за ребёнком.

Варя закрыла дверь за сестрой и котом, глубоко вдохнула и спросила:

– Бабушка, ты ведь правда Василиса Премудрая?

– Конечно, – спокойно ответила бабушка. – Только знаешь что, Варюша? Ты спрашивай, а я отвечать буду, если смогу. Не на все вопросы ответить можно. Не мои это тайны. Вот так. И вообще, любопытной Варваре нос оторвали. Понятно?

– Я вчера специально сказки читала. Там написано, что Василиса Премудрая – дочь Кощея Бессмертного… И Баба-яга то же самое сказала.

– Баба-яга обычно врёт. Но тогда не соврала.

– Так в сказке про Царевну-лягушку правда говорится? Там написано, – Варя зажмурилась, вспоминая, – «Василиса Премудрая хитрей, мудрей своего отца уродилась. Он за то осерчал на неё и велел ей три года лягушкой быть».

– Всё правда, – коротко ответила бабушка.

– А какой он, бабушка? Где он сейчас? Расскажи!

– Тяжело мне о нём вспоминать, Варя. Расскажу, только чтобы потом не переспрашивать, идёт?

Варя только и смогла кивнуть.

– Он там, в Нави обитает. Где ж ему быть, как не там? Иногда пытается сюда, на другой берег прорваться. Но ребята начеку, мимо них не пройти. Какой он? Сложно сразу объяснить… Несчастный он. Потому что никогда никого не любил. Даже в то, что есть на свете любовь, не верил. И сейчас не верит, конечно. Умный он и холодный. Холодный, как тот лёд, что никогда не тает. Знает много, а вот меня так и не узнал по-настоящему. Всё говорил: «Что ты вечно с книгами? Кого ты из себя корчишь? Умнее родного отца хочешь стать? Иди, вышивай! Или танцевать учись, авось хоть этому выучишься – тут большого ума не надо! А то кто тебя замуж возьмёт? Скажут женихи: больно умная, кому такая нужна! Так никому и не понадобишься». Танцевать-то я научилась, да и вышивать тоже. А с книгами расстаться не захотела. Вот он меня в лягушку и превратил. Посиди, говорит, непослушная дочь, в болоте, поквакай. Авось лишний ум из головы повыветрится… Вот так, а дальше всё в сказке написано.

– Бабушка, а как тебя называли, когда ты маленькой была?

– Как-как… Васькой, конечно. Как же ещё? – Бабушка чуть-чуть улыбнулась.

Варя быстро перелистала в уме страницы прочитанной вечером книги и поняла, что про Кощея больше спрашивать не надо. Но другие вопросы не давали покоя, висели на кончике языка.

– Баб, а как ты узнала, где нас искать?

– Помнишь, Ляля себе подвеску выбрала, глаз малахитовый? У меня вторая такая есть. Если человек с такой подвеской в беду попадёт, во второй малахит чернеет. А одна подвеска другой дорогу к себе показывает.

– А Бабу-ягу ты что, правда… убила?

– Нет, – спокойно ответила бабушка. – Убить только живое можно, а Баба-яга— нежить, всё равно что мёртвая. Гнилая она вся изнутри. Вот и лопнула от моего меча, как перезрелый гриб-дождевик, всё вокруг гнилой пылью засыпала. Убить её нельзя, а вот победить можно – правда, на время только. Потом пыль вместе соберётся, и опять Баба-яга будет белый свет коптить: ни себе ни другим не на радость.

– А с ягошами что теперь будет?

– Проснутся и дома очутятся. Там их уже двояшки дожидаются. Те не зря из паутины связаны: наденутся на ягош, как сеть.

– Так они на всю жизнь ягошами и останутся? – с ужасом спросила Варя.