Кощеева жена

Но чем крепче мужчина сжимал Матрену в объятиях, тем сильнее она слабела. Нож выпал из ее руки, стукнулся о землю, и ноги перестали держать ее, подкосились. Матрена рухнула в мокрую траву, и Яков Афанасьич набросился на нее, как голодный зверь на кусок мяса. Разорвав в клочья тонкую, полупрозрачную сорочку, он овладел Матреной с натужными стонами. Она лежала под ним, не шевелясь, отвернув лицо в сторону, сгорая от стыда и ненависти. Но тело ее было парализовано, ни руки, ни ноги не слушались. Горячие слезы текли по щекам Матрены, она думала, что тут и умрет теперь – под тяжелым телом свекра.

Но она не умерла, перетерпела эту мерзкую, унизительную пытку. Когда мужчина повалился рядом с ней в траву, тяжело дыша, силы вернулись к ней. Матрена встала, схватила нож и с размаху всадила его в грудь свекра. Тот охнул, захрипел. Она на секунду остановилась, посмотрела в его лицо, а потом принялась колоть его ножом снова и снова. Руки, лицо и груди Матрены испачкались кровью, а она наносила все новые и новые удары. А потом бросила нож рядом с окровавленным телом, смачно плюнула в искаженное страшной гримасой лицо мертвого Кощея и пошла к дому. Зайдя в дом, Матрена вытерла кровь с лица и рук и, проверив сыновей, легла в кровать.

– Вот и пришел твой конец, мерзкий ублюдок! Вот и все! Вот ты и подох! – злобно прошептала она.

А потом тяжелый, беспокойный сон сморил ее, и она уснула.

***

Но утром, выйдя во двор, Матрена с удивлением обнаружила, что там, где она ночью оставила окровавленное тело свекра, ничего нет. Не было ни тела, ни следов крови, даже трава на том месте была не примята. Матрена взглянула на свои руки – они тоже были чистыми. Только низ живота до сих пор ныл.

– Да как же это так? Что же это? Как так? Как? – сама себя спрашивала Матрена.

Она обошла весь двор несколько раз, но нигде не нашла ни следов вчерашнего происшествия, ни малейшей капельки крови. Схватившись за голову, Матрена завыла и стала рвать на себе волосы. И тут с крыльца до нее донесся плач Степушки.

– Мама! Мама! – закричал мальчик.

Матрена поднялась с колен, вытерла подолом сарафана мокрое лицо, пригладила волосы и только тогда обернулась.

– Степушка, сынок! Уже проснулся? – спросила она, подходя к сыну и вымученно улыбаясь ему.

– Мам, ты чего ревешь? А, мам? С папкой чего случилось?

Матрена махнула рукой, изо всех сил делая вид, что с ней все в порядке.

– Да что ты, сыночек, я вовсе не реву! Просто… – Матрена на секунду замялась, на ходу придумывая оправдание, – просто меня оса в ладошку ужалила, когда я курам траву рвала, вот и закричала я от боли!

Степушка всхлипнул еще пару раз, покосился на Матренину ладошку, а потом вытер слезы кулаками, поверив в ее ложь.

– Нашего друга Петьку тоже на прошлой неделе оса жалила. Так он так сильно не ревел, – осуждающе проговорил мальчишка, размазывая по лицу вытекшие сопли.

– И правильно. Петька-то мальчик, а я девочка. Девочки всегда больше ревут! Мы по сравнению с вами, парнями, слабые, – весело проговорила Матрена, обнимая сына за плечи и заводя его в дом.

– Мам, ну какая же ты девочка? Ты ведь уже давным-давно выросла большая!

Матрена не выдержала и рассмеялась, теперь уже искренне, от души.

– Когда девочки вырастают, они становятся большими. Но от этого они не перестают быть девочками! – ловко выкрутилась она.

Степушка на минуту задумался, а потом проговорил серьезным тоном:

– Ладно, мам, раз ты девочка, придется нам с братом тебя защищать. Девочек нужно защищать, раз они слабые.

Матрена посмотрела в доброе и открытое лицо сына, и на ее глаза вновь навернулись слезы. Это было невыносимо. Она отвернулась и, проглотив комок, подступивший к горлу, тихо сказала:

– Хорошо… Буди брата, Степушка, я сейчас каши наварю. Наедитесь и гулять пойдете.

Степушка подошел к лавке Ивана и стал толкать его в бок. И пока зоркий и внимательный взгляд сына снова не устремился на нее, Матрена позволила себе еще немного беззвучно поплакать у плиты. Несколько соленых материнских слезинок капнули прямо в кипящую кашу.

***

Спустя пару дней вернулся Тихон. Он зашел в дом без стука, подкрался на цыпочках к Матрене, стоящей у плиты, и крепко обнял ее. Но Матрена вовсе не обрадовалась этому, она вдруг громко закричала и вцепилась в руку мужа зубами.

– Да что ты, жена, обезумела что ли от одиночества? – проворчал Тихон, когда Матрена заматывала его прокушенную ладонь тряпицей.

Она виновато взглянула на него и отвернулась.

– Прости меня, Тиша. Не знаю, что на меня нашло. Испугалась так, что чуть сердце не выпрыгнуло из груди! – Матрена помолчала, а потом добавила, – ты не делай так больше, прошу тебя!

Тихон обиженно махнул рукой и повернулся к сыновьям, которые испуганно притихли, сидя за столом. Возвращение отца всегда было для них праздником, но сегодня мама этот праздник испортила. Теперь все были грустные и нахмуренные, никто не улыбался друг другу.

– Пап, а мне Иван ножик деревянный сделал. Мы с соседскими ребятами в войнушку играем. Я их ножом режу!