Кощеевич и Смерть

Ох, что-то крылось за этим резким ответом. Какая-то тайна. Лису бы промолчать, но любопытство пересилило:

— А почему?

Марена дёрнула себя за пояс так, что бусины брызнули в стороны, раскатились по полу.

— Давай договоримся: я больше не терзаю тебя разговорами об отце, а ты не спрашиваешь меня про Марину ночь.

— Вот только про отца ты уже всё сказала. Эй! Рена! Да чтоб тебя…

Но Смерти уже и след простыл. Просто взяла и исчезла.

— Ну и пожалуйста! — выкрикнул Лис в потолок. — Тогда я Маржану на праздник позову. И мне всё равно, что кто-то не любит мар и Марину ночь. Всё равно! Слышишь?!

Глава девятнадцатая. Как в старые добрые времена

Праздновать Марину ночь, по традиции, начинали на закате. Тогда же и зажигали фонарики — из стекла, из бумаги, из тыкв и репы, из расписной ткани, зачарованные и нет.

Мрачный Кощеев замок сегодня казался причудливой лесной гнилушкой, сплошь облепленной светляками. И Лису это нравилось. На его памяти в Волколачьем клыке впервые было так светло в одну из самых колдовских ночей года. При этом её таинственный дух сохранялся благодаря сплетению живых теней в фонарях — чародеи-затейники постарались.

Одна из таких теней — похожая на волка — делала вид, что собирается вцепиться княжичу в сапог, и угрожающе щёлкала зубами. Маржана, усмехнувшись, тоже щёлкнула в ответ, и волчок в ужасе сбежал.

— Ты чего тени распугиваешь? — фыркнул Лис, привычно поправляя венец на голове.

За последние дни княжич привык к украшению, и голова больше не болела. Зато теней можно было не опасаться. Да и вообще любого, кто решит подкрасться незаметно.

— А вдруг укусит за бочок? — мара сказала это с таким серьёзным видом, Лис даже не сразу понял, что это она так шутит.

Они стояли отдельно от всех прочих — на надвратной башне. Мост через ров был опущен, и конюхи уже выводили лошадей к приметной каменной вешке, откуда в скором времени должны были начаться скачки.

На замковой стене собрался народ — тоже с фонариками, разодетый. Кое-кто — в масках. Сквозь толпу резво протискивались коробейники. Одни предлагали засахаренные яблоки, другие — леденцы в форме черепков, третьи — фигурные пряники (огнёпёска или горыныч — на выбор). И все такие радостные, улыбчивые… при отце такого не было.

Последнюю фразу Лис в задумчивости произнёс вслух, и Маржана переспросила:

— О чём это ты?

— Ну, Марину ночь не отмечали.

— Хм… А ты не прав.

Нет, ну что за человек? То есть не человек, конечно, а мара… не суть. Ей бы только возразить.

— Знаю-знаю, — Лис махнул рукой. — Марину ночь издревле отмечали по всей Нави. И в этом наше отличие от Дивьего царства — там-то вообще не отмечают.

— И снова ты не прав, — Маржане, похоже, нравилось его дразнить.

— Ну просвети меня, неуча, раз такая умная, — княжич сплёл руки на груди.

Внизу ударили в гонг, и лучшие навьи всадники сорвались с места в карьер — помчались вокруг замка. Но Лис уже потерял всякий интерес к скачкам.

— Не злись, ты вовсе не неуч, — фыркнула мара. — Просто не застал те времена, когда Кощей любил праздники. А я застала. Это было недурно. Твой праздник напоминает о добрых днях и бередит душу. В хорошем смысле. Тогда тоже были и скачки, и бои — отдельные для людей и нелюдей. И песни у костров, и представления, и страшные сказки. Мы ничего не боялись и встречали зиму с радостью, тогда как дивьи тряслись в своих домах. Но да, они тоже отмечают самую страшную ночь в году, просто иначе. Не рядятся, не веселятся, не выходят из домов, но всегда трапезничают в кругу семьи, отдавая дань ушедшим предкам, и поют грустные песни.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивился Лис.

— Кощей рассказывал.

И тут княжич понял, что ничего не знает о прежней жизни Маржаны в отцовском замке. Потому что не спрашивал. Да, верные воительницы-мары сторожат внутренние покои, несут верную службу. Но так ведь было не с начала времён…

— Как вы с сёстрами вообще попали к Кощею? — он облокотился на парапет.

— Хочешь страшных сказок, княжич? — хохотнула мара.

— А это было страшно?

— По правде говоря, очень. Мы с сёстрами когда-то были вольными наёмницами. Во главе отряда стояла наша старшенькая — Масана.

— Не знаю такой.

— Она погибла задолго до твоего рождения. Но это совсем другая история. Я же рассказываю, как однажды нас нанял не кто-нибудь, а сам дивий царь.

— Что-о? — Лис чуть не подавился.

— Что слышал. Как бы дивьи люди от нас ни отмахивались, а когда надо — нашими услугами и они пользоваться не гнушаются. Дело казалось простым, как орех: проникнуть в сон к мятежнику по имени Красимир. Наслать кошмар, напугать до полусмерти, чтобы не смел народ баламутить. Масана меня отправила, мол, вот опыту наберёшься, задачка-то плёвая. Надеюсь, тебе не надо объяснять, кем этот Красимир оказался?

— Я знаю. Это прежнее имя отца, — кивнул Лис.

— Прежнее, да не родное.

— И это знаю. Дядька Ешэ рассказывал, что их малыми детьми из степей угнали в рабство. Отец своего настоящего имени не помнил, поэтому получил дивье.