Кощеевич и Смерть

Это был чистой воды самообман — он ведь чувствовал нездешний ветер, — но княжичу слишком хотелось обмануться.

— Дур-рак, — обиделся воронёнок. — Я сер-рьёзно.

— И очень вовремя: сразу после того, как мы вспомнили о пророчествах. Ты попытался отговорить меня от затеи, но ничего не вышло. Пришлось придумать повод повесомее. А говорить, что видел, ты не хочешь, потому что нечего говорить.

— Непр-равда!

— Тогда расскажи. Или слабо?

Детская уловка, но воронёнок на неё купился. Нахохлился, глянул исподлобья и буркнул:

— Хор-рошо, если хочешь знать, то я видел твою отр-рубленную голову. У Весьмир-ра в р-руках. И не говор-ри, что ты бессмер-ртный, все и так это знают. Вот только много ли толку от тебя бессмер-ртного будет без головы? И пр-рости, но на этот р-раз я всё р-расскажу Маю. Может, хоть он отговор-рит тебя от глупостей!

— А ну, сиди тихо, — Лис щёлкнул воронёнка по клюву. — Ты не расскажешь. Ничего. Никому.

Чары повиновения никогда прежде не работали на птиц. Но, видимо, Вертопляс был уже чем-то большим, чем просто птица, поэтому кивнул:

— Слушаюсь, господин.

Хриплый голос вещуна прозвучал безжизненно, как у какого-нибудь свежеподнятого злыдня, и Лису на мгновение стало от самого себя противно. Одно дело — супостатов всяких выводить на чистую воду. Другое дело — друзьям голову морочить.

«Больше не буду так делать, — мысленно пообещал он и тут же добавил, оставляя себе лазейку: — Без серьёзной необходимости».

Тут по стене скользнула быстрая тень, и в библиотеке возникла мара. Не Маржана. Значит, наверное, Муна.

— Прошу прощения, что прерываю, княжич. Ты собирался идти ловить негодяев. Сёстры готовы и ждут.

— Ах да! — Признаться, Лис уже позабыл о своём давешнем приказе. Подслушанный царский совет и видение Вертопляса теперь занимали все его мысли. Но мара была права. Враг в замке что червяк в яблоке — будет грызть и подтачивать изнутри. А через какое-то время посмотришь, а всё прогнило, одна оболочка осталась красивая.

Ничего не поделаешь, пришлось идти.

Злоумышленники в этот день не ловились. Похоже, почивали в своих норах. Зато Лис наслушался чествований от всех, кому пожимал руки, — дескать, велик княжич, который до народа снисходит да о нуждах расспрашивает.

Когда настало обеденное время, он разделил трапезу с мэрами (хлеб, мясо, крепкий чай с овечьим молоком и травами), но не забыл проверить яства на наличие ядов горынычевой чешуйкой. Ничего, конечно, не обнаружил.

Обиделись ли мары, с интересом следившие за чарами? А пёс их знает. Вслух, по крайней мере, ничего не сказали.

Зато одна из сестёр-кошмариц (Мариам — кажется, так её Муна назвала) принесла интересную весть. Мол, выяснилось, куда делся Мшистый замок, в котором закрылась от мира Доброгнева. Не морок, не отвод глаз, а сильное заклятие — такое не всякому чародею по силам — поместило его на самую грань миров, сделав собственным отражением в воде. Лишь дважды в день — на рассвете и на закате — замок показывался взгляду на прежнем месте, посередь Чёрного озера. Оно и понятно зачем: без этого условия все обитатели Мшистого быстро бы ушли за грань, оказались в кромешном нигде, стали бы тенями, которые порой мелькают на дороге снов.

С одной стороны, весть объясняла пропажу, с другой — весьма тревожила. Сама Доброгнева не могла сотворить ничего подобного. Не потому, что неумеха, а потому, что в своё время очень разозлила их общего отца Кощея. В наказание тот сделал для дочери невиданной красы ожерелье, в котором невозможно колдовать. Снять, разумеется, тоже было нельзя.

Лис хоть и не любил сестру (Ещё бы! Сколько раз она его убить пыталась! И это было, заметим, до обретения бессмертия!), но всё же пожалел её в тот день, когда наказание свершилось. Сейчас же от прежней жалости не осталось и следа. Гораздо больше его волновало, какого такого чародея сестрица уговорила спрятать Мшистый. Упырям да злыдням, которых она на груди пригрела, такое не по силам. Среди жалкой горстки навьей знати, сбежавшей вместе с княжной, тоже были не колдуны, а так, колдунишки.

Поэтому Лис не мог не приказать:

— Мариам, узнай, кто наложил эти чары!

— Повинуюсь. Мне прямо сейчас отправиться обратно?

— Нет, сначала поешь, отдохни, а завтра — повинуйся.

Вопреки ожиданиям княжича, мара не обрадовалась.

— Я надеялась остаться на праздник…

— Подумаешь, праздник, — фыркнул Лис. — Тут под боком великое чародейство не пойми кто творит, а они пить-гулять собрались! Это сейчас Доброгневе до нас дела нет, вот она и прячется. Но неужели вы думаете, что она бездействует? Кстати, и нам хватит прохлаждаться. За дело!

И они снова отправились бродить по замку — без роздыху до самого заката.

Когда хвалы набили оскомину, а просьбы перестали задерживаться в голове, Лис отпустил мар и отправился к себе в опочивальню. Там, сидя за столом и цедя из кружки подогретую медовуху, он размышлял: что же пошло не так? Где же все злоумышленники? Почему они ни одного не встретили? Может, заклятие оказалось с изъяном? Да нет, на старике Галариде же сработало…