Кощеевич и Смерть

— Значит, пусть бесчинствуют снаружи? Хочешь отдать им ярмарочные ряды и праздничные огни?

— Зато мы сможем продолжить праздник дома.

— Ага. Как дивьи.

И вот тут Лис не выдержал — толкнул её со всей силы.

Мара, отлетев к стене, зашипела разъярённой кошкой и схватилась за рукояти клинков, но княжич остался стоять неподвижно. Лишь вздёрнул острый подбородок, с вызовом глядя на неё. Словно знал: Маржана ни за что не нападёт. И даже не в зачарованном венце дело: просто не нападёт, и всё. И не ошибся — мара, подумав, опустила руки.

— Поступай как знаешь.

Лис хотел было пристыдить её за неподобающее поведение, потребовать извинений, но не успел: между ним и Маржаной вдруг возникла Смерть.

Не в виде прекрасной девицы, а в самом страшном — с провалами глаз, хищным оскалом и посохом-серпом, огромным, выше человеческого роста. В воздухе запахло гарью, тленом и могильной землёй, а воздух стал тяжёлым и вязким. Княжич хотел шагнуть вперёд — и не смог. Вот же попал — словно муха в смолу.

Сердце дрогнуло от дурного предчувствия. Словно вот-вот произойдёт что-то страшное и этому уже никак не помешать.

— Рена! — выкрикнул он. — Не надо!

Голос прозвучал глухо — с тем же успехом можно было орать в подушку.

— Давно не виделись, Маржана, — Смерть говорила свистящим шёпотом, но её было слышно отчётливо, как будто слова звучали в голове.

— Ты? — мара хотела попятиться, но отступать было некуда, и она прижалась спиной к стене.

На её лице Лис увидел гримасу ужаса. И тут же сам ощутил, как страх берёт его за горло, не давая сделать вдох. Наверняка это из-за сияния, исходящего от серпа Марены.

Перед внутренним взором княжича вдруг возникли разноцветные нити — словно паутина, которую веками плело множество пауков. Смерть схватила одну из нитей — серебряную — и натянула. Та звенькнула струной, и мара скорчилась, прохрипев:

— Пощади…

— Разве я не говорила, чтобы ты не смела замышлять супротив моего суженого?

— Я и не замышляла.

— Врёшь!

«Оставь её», — Лис вспомнил, что Марена может слышать его мысли. Что ж, если голосом нельзя, может, хоть так получится до неё достучаться.

— Она хотела напасть, — Смерть даже не повернулась к нему. — Пусть скажет правду.

— Да, сперва я собиралась. Но только чтобы вразумить. Я никогда не причинила бы Лису вред, — Маржана хватала ртом воздух. Её нижняя губа треснула, по подбородку стекала струйка крови.

— И ты веришь ей? — усмехнулась Марена.

Мара умоляюще глянула Лису в глаза, словно умоляя: поверь!

Но княжич был не властен над своими мыслями. Язык хотел сказать «да», но в голове билось чёткое и яростное «нет».

— Я тебя поняла, — Марена примерилась серпом, чтобы рассечь серебряную нить.

«Не убивай её», — Лис в ужасе зажмурился, но продолжил видеть всё то, чего видеть не хотел.

— Если пощадить её, она вернётся ещё сильнее. И в следующий раз — уж поверь — не промахнётся. Ох уж эти мары! Вечно крутят правителями, насылают кошмары. Ты знаешь, эта тварь не защищала тебя от своих сестёр и позволила Муне полакомиться твоим сном, когда той захотелось.

«Возрази, — княжич смотрел на Маржану в упор. — Скажи, что это неправда».

Ответ потряс его до глубины души.

— Я же говорила: некоторые кошмары стоят того, чтобы их увидеть. Если уж это тебя не вразумило, наверное, уже ничто не поможет.

— Мара на тебя очень зла, — Смерть могла бы и не говорить этого, Лис сам чувствовал.

— А мы ведь договаривались, что больше никаких тайн, — ему удалось сказать это достаточно громко, чтобы Маржана услышала, но мару не проняло.

— Вот именно, — она кивнула на Марену. — И как тогда ты объяснишь её появление?

— Это не твоё дело.

— С тобой так всегда, Лис. Тебе нельзя верить.

— Пф! А тебе будто можно!

Чувство вины шевельнулось в душе — и пропало. Княжич ощущал себя преданным. Воспоминания о былой любви обернулись чувством брезгливости. Ему хотелось, чтобы Маржана познала всю ту боль, которая досталась на его долю. Даже ту, которая вовсе не была связана с марой. Он только успел подумать об этом, а пальцы уже тронули струны, а губы зашептали:

«Чужой беде, чужой судьбе сочувствовать — без толку. Ты эту боль возьми себе — и сохрани надолго. Мои отчаянье и злость тебе давно знакомы. Носи их, словно в горле кость, — и передай другому».

Маржана вздрогнула, потом съёжилась, обняв себя руками за плечи. И тут случилось невиданное: из её глаз потекли слёзы. До сегодняшнего дня считалось, что мары плакать не умеют.

Некоторое время все потрясённо молчали. Даже Смерть. Медленно, словно во сне, она опустила серп, и нитяная паутина исчезла.

— Уходи, — она посторонилась, пропуская Маржану.

— Что, больше не хочешь меня убить? Какое потрясающее великодушие, — мара кусала губы и вытирала глаза тыльной стороной ладони, но слёзы не унимались.

— Мой суженый хочет, чтобы ты ещё помучилась, — пожала плечами Смерть. — Что ж, быть по сему. Но имей в виду — в следующий раз всё будет иначе.

— Следующего раза не будет.