Кощеевич и Смерть

— Дары — да, для шаманки. И для жителей деревни. Некоторых. Метель такая странная, потому что я с ветрами договорился, чтобы нас с тобой не трогали. Жаль, они дорогу не могут расчистить, да?

Их лошади утопали в снегу по колено и возмущённо фыркали, прокладывая путь там, где ещё никто не проходил. Но это были два молодых скакуна, и Лис считал, что им даже полезно. Застоялись, небось, в конюшнях гнедые.

— А что, хочешь тоже что-нибудь спросить у матушки Тэхэ? — Лис сощурился: впереди сквозь прорехи туч пробивалось подслеповатое зимнее солнце.

— Угу, — Айен отхлебнул из фляги и передал её Лису.

Яда можно было не опасаться — редкая вещица была сделана из кожи Горыныча, значит, отраву в неё налить точно не получится. Да и зачем бы советнику потчевать княжича отравой? Лису постоянно приходилось напоминать себе, что не все в этом мире желают ему зла, но старые страхи порой давали о себе знать в самый неподходящий момент.

— Про зазнобу свою, что ль?

— Ну а про кого ж ещё. А ты? Про мать?

— Ну а про кого ж ещё, — передразнил Лис.

На самом деле вопросов у него была уйма: и про Весьмира, и про Ратибора, и даже про Марену-Смерть. Но о последней и захочешь — не расскажешь, а о двух других болтать — только воздух сотрясать.

К счастью, Айен на этом решил прекратить расспросы. Но не успел Лис немного расслабиться и насладиться тишиной, как советник хлопнул себя по лбу:

— Слушай, это же та самая Тэхэ, которая однажды самого Кощея к чёрту послала.

— Да? Я не слыхал.

— Точно тебе говорю. Не по нутру ей сильные мира сего. Так что смотри не проговорись, что ты княжич.

— Спасибо за совет, советник, — Лис отсалютовал Айену его же фляжкой и допил последний глоток.

Чем дальше они отъезжали от замка, тем легче становилось у него на душе. Дома как будто сами стены давили на плечи, а тут хорошо — снежок, вкус вина на губах, тёплые бока коня… можно было снова почувствовать себя юнцом, которому всё нипочём.

— Это ты меня так отбрил, что ли? — Айен поравнялся с княжичем. Его обычно суровое лицо выглядело озадаченным.

— Что? Нет. Я принял к сведению.

— Но следовать моему совету не будешь?

— С чего ты взял?

— Венец.

Лис ахнул и хлопнул себя по лбу. Точно, венец! Как он мог забыть? Матушка Тэхэ точно не поверит, что он простой навий парень, если войти к ней в шатёр во всей красе, при регалиях.

— Прости, я совсем забыл. Так с ним свыкся уже…

Лис остановил коня, снял венец и спрятал его в седельную сумку. Теперь он был готов отправляться в гости к матушке Тэхэ. Айен прав: остальным жителям становища тоже не стоило знать, кто к ним приехал. Он же пытался скрыть, чья Зарянка дочь. Она и так будет отличаться от остальных навьих детей, когда вырастет, — маленькая, рыженькая, как искорка. Сразу видно, что полукровка с человеком. И без того натерпится. Оставалось надеяться, что Данэ — её приёмная мать — научит девчонку, как постоять за себя.

Вскоре в воздухе запахло дымом костров, ещё чуть позже появились редкие следы на снегу. А вот уже стали видны верхушки шатров. Становище было совсем рядом.

Где-то залаяла собака. Лис аж дёрнулся: огнепёска? Но это была чья-то кудлатая пастушья псина, похожая одновременно на валенок и на овцу. На вид добродушная, но княжич всё равно внутренне сжался. Хуже собак в его понимании были только змеи.

— Не боись, не укусит, — хохотнул Айен.

Ему, конечно, этот страх был неведом. Он с огнепёсками не рос.

Люди искоса поглядывали на пару незнакомых всадников, но продолжали заниматься своими делами. Одни расчищали снег у шатров, другие тащили на мороз овечьи шкуры, чтобы избавиться от паразитов, рослый дядька со шрамом на щеке рубил дрова. Ишь, жаркий, даже тулуп не надел.

Они спешились возле дома Данэ. Лис привязал лошадь у коновязи, снял рукавицы, отстегнул от седла ковёр, который приготовил в подарок, и, откинув полог, шагнул внутрь, в полумрак. В лицо пахнуло дымком и бараньей похлёбкой, варившейся в котле в очаге прямо посередине шатра.

— Не бедно они тут живут, — хмыкнул из-за спины Айен.

Княжич не стал говорить, что большая часть убранства в доме Данэ была подарена им самим — в благодарность за то, что женщина согласилась приютить Зарянку и воспитать её вместе со своим ребёнком. Все эти лари, ковры и шкуры он вывез из Кощеева замка, таясь от отца. А вот висящие повсюду бусы Данэ делала сама — на продажу.

— Принимай гостей, хозяйка! — не подумав, брякнул Лис.

Из одинаковых люлек послышался детский плач. Шкуры на кровати зашевелились, и густой-прегустой бас отозвался:

— Тише ты! Ну чего орёшь, как малохольный? Дитяток разбудишь.

Но Данэ точно жила одна… одна рука сама собой потянулась к поясу — за кинжалом, вторая сложилась щепотью для защитного заклинания. И тут из-под шкуры высунулась знакомая бородатая физиономия.

— Ты чего, Лисёныш? Не узнал? Ну да, бороды раньше было поменьше.

— Дядька Ешэ! Какими судьбами?

Старый советник Кощея поднялся с ложа и шагнул навстречу Лису, раскрывая объятия.

— Не думал, что так скоро свидимся. А ты возмужал. В плечах раздался. Ну чисто орёл степной! А энто кто там с тобой такой скромный?