Кощеевич и Смерть

— Судомойка, но не важно, — советник дёрнул плечом. — Это её уже отец пристроил, когда она меня носила. А до того она состояла… при обозе.

Он замолчал, пряча взгляд, и Лис всё понял. Айена родила одна из тех женщин, которые следуют за войском, провожают воителей на битву и встречают после, помогая расслабиться и забыться. Теперь понятно, почему Ешэ не пригласил мать своего сына в свой дом. Как тут жениться, когда она любому вояке жена?

Неловкость повисла в воздухе. Даже Зарянка перестала хныкать.

Наверное, нужно было что-то сказать? Но у Лиса не нашлось слов утешения. Те, что были, прозвучали бы как жалость, а этого Айен точно не хотел. К счастью, в этот момент вернулась Данэ и спасла княжича.

Женщина, согласившаяся приютить у себя дочь самого Кощея, была похожа на галку: чернявая, юркая, любопытная. Она с порога засыпала Лиса и Айена вопросами: не холодно ли дорогим гостям? Не жарко? Как доехали? Сыты ли?

От даров попыталась отказаться, но Лис знал, что этого требуют степные приличия. Женщина должна быть скромной. Поэтому настоял. И Данэ согласилась принять подарки с оговоркой:

— Это для Зарянки.

— И для твоей дочери тоже, — княжич, признаться, запамятовал, как зовут вторую малышку. — Они теперь с Зарянкой сёстры, и обе не будут нуждаться, пока я жив.

Он хотел добавить, мол, вы теперь её семья, а значит, и моя тоже, но решил не пугать кормилицу такими откровениями.

Вместо этого согласился на порцию похлёбки, чтобы уважить рачительную хозяйку. Пришлось есть за двоих, потому что Айен отказался. После встречи с отцом ему кусок в горло не шёл.

— Скажи, Данэ, — Лис старался не морщиться: вкус у похлёбки был не очень. — А часто ли к вам заглядывает Ешэ?

— Шаман-то? — кормилица захлопала чёрными глазищами. — Да, бывает.

— А что за дела у него?

Данэ пожала худыми плечами:

— Да кто ж его знает, господин? Это же шаман. Знаю только, что с матушкой Тэхэ они друг друга недолюбливают, — последнюю фразу она сказала шёпотом.

— Тогда что ж ты его на постой пускаешь, коль матушка Тэхэ против? — ни с того ни с сего оскалился Айен.

Кормилица нахохлилась, словно птичка:

— Разве я могу отказать шаману?

— Значит, он тебя заставил? — Глаза Айена загорелись недобрым огнём, а Данэ отчаянно замотала головой:

— Нет-нет! Это большая честь — принимать такого гостя. И вас — тоже большая честь. Прошу, не сердитесь на недостойную.

— Всё в порядке, — Лис подмигнул ей, а на советника зашипел: — Эй! Очумел? Чего на добрых людей кидаешься?

Айен резко встал, запахнул отороченный мехом плащ:

— Я подожду снаружи, княжич. Тут слишком душно. Как соберёшься идти к Тэхэ, позови. Я вроде как всё ещё отвечаю за твою безопасность, — и вышел.

На глаза кормилицы навернулись слёзы:

— Я сказала что-то не то? Господин гневается?

— Гневается, — кивнул Лис. — Но не на тебя. Ты просто подвернулась. Не волнуйся, Данэ, ты всё делаешь правильно. Моя сестра в надёжных руках.

— У нас всё хорошо, — улыбнулась кормилица. — Дети спокойные. Тепло. Еда и одёжа есть. Спасибо господину.

— И всё-таки что-то тебя тревожит, — Лис отличался проницательностью, от него не укрылось витающее в воздухе «но».

— Будут проблемы, — кивнула Данэ. — Не скоро, но будут. Рыжие волосы, не наше имя… дети злы, станут обижать твою сестру. Что мне делать тогда? Может, пора рассказать всем, что Зарянка — важная госпожа?

— Молчи! — Лис аж побледнел. — Нельзя выдавать, кто её отец. Ещё больше ненавидеть станут. Да и опасно это. Я хочу для Зарянки нормальной жизни.

— Но этому не бывать. Она — другая. Лишь наполовину такая, как мы. Налетят вороны, заклюют.

— Полегче, Данэ! Я, между прочим, тоже полукровка.

Кормилица, охнув, сложилась пополам в поклоне:

— Прости, господин, недостойную…

— А знаешь что? — Лиса вдруг осенило. — Будут приставать, скажи всем, что брат Зарянки — сильномогучий шаман. И пусть только попробуют тронуть. Лично прокляну! А про Кощееву кровь — достаточно, что мы с тобой знаем да Май. Да Ешэ. И ещё теперь Айен…

Сказал, а сам поморщился. Многовато знающих. А Данэ ещё подлила масла в огонь:

— Тот господин… он очень несдержанный.

— Обычно Айен не такой, — Лис улыбался самой успокаивающей из своих улыбок, а в голове билась мысль: ой ли?

Айен хорошо умеет скрывать горячий нрав, но во время войны его, бывало, заносило… Надо будет расспросить дядьку Ешэ, почему он родного сына знать не хочет.

— …покрасить? У меня есть сушёные листья вайды.

Лис уловил только окончание вопроса и удивился:

— Что покрасить?

— Волосы.

— Не сметь! — Запрет вырвался прежде, чем Лис подумал. Душа противилась такому кощунству. Сестрёнка ведь потому и Зарянка, что огонёчек. Закрасить рыжину — это, почитай, самой сути её лишить. — Не сметь, — повторил он уже более спокойно, и Данэ поклонилась.

— Как скажешь, господин. Позволь ещё спросить… — она замерла, ожидая разрешения, и осмелилась продолжить только после того, как Лис кивнул. — Ты ведь однажды заберёшь сестру в замок, да?

— А что, уже надоела?

Он, признаться, не ожидал, что Данэ заплачет. Без рыданий, тихо. Но слёзы, покатившиеся из чёрных глаз, были, без сомнения, самыми горькими.