Кощеевич и Смерть

— Брезгуешь… — От матушки Тэхэ не укрылась его гримаса. — Многое я вижу, но немногое могу сказать. Пробудил ты силы, с которыми не можешь совладать. Тронул камешек, тот покатился с горы — глядишь, а уже лавина несётся, грохочет. Не сносить тебе головы, суженый Смерти.

Лис вздрогнул:

— Вы и её видите?

— Вернее будет сказать, только её. В остальном — дым глаза застит, — бабка закашлялась. — Чую, скоро быть беде. Вокруг тебя гнилью пахнет и предательством.

У Лиса загорелись глаза:

— Я так и знал! Кто меня предаст? Когда это случится? Скоро?

— Скорее, чем ты думаешь, — шаманка рассмеялась скрипучим безумным смехом. — Сейчас!

И плеснула ему в лицо из своего котла. Лис успел отпрыгнуть, но капли всё равно попали на лицо и руки, ожгли кожу. Хотел выругаться, но язык онемел. Он не мог больше ни слова сказать, ни пошевелиться, ни позвать на помощь, ни достать спасительный венец… Хорошо, хоть жизненную силу успел перекинуть в пряжку на поясе.

Сзади послышались шаги. Что-то тяжёлое ударило ему в затылок, и перед глазами разлилась темнота.

Глава двадцать четвёртая. Никто не солжёт

Лис пришёл в себя оттого, что кто-то яростно хлестал его по щекам. Не самое приятное ощущение в жизни, если честно. Он решил пока не подавать признаков жизни, а оглядеться, немного приоткрыв веки, чтобы оценить обстановку.

Перед глазами всё плыло, а обожжённые зельем руки ныли хуже, чем зубы после воды с ледника. Княжичу едва хватало сил, чтобы не стонать от боли…

Больше по запаху, чем на вид, Лис определил, что всё ещё находится в шатре подлой матушки Тэхэ. Это было странно. Если его хотели пленить, почему не связали? Да и глупая башка оставалась там, где ей положено быть, — на плечах. Под пальцами он чувствовал что-то мокрое и липкое, а к прежним душным ароматам шатра примешивался новый запах — словно в лавке мясника. Значит, кровь? Но чья? Вроде бы не его собственная…

От очередной пощёчины голова мотнулась особенно сильно, и Лис, не сдержавшись, охнул.

— Живой Лисёныш! — пробасили над головой, и княжич с облегчением узнал голос дядьки Ешэ.

— Я же бессмертный… — он слабо улыбнулся в ответ потрескавшимися губами.

В сжатые зубы тут же ткнулось горлышко фляги:

— Пей давай.

От первого глотка Лис чуть было не задохнулся: таким обжигающим оказалось пойло. Со второго — почувствовал вкус полынной горечи на языке. Фу, гадость! А после третьего туман перед глазами расступился, и княжич поспешно отвернулся от угощения. Выпить четвёртый глоток этой дряни было выше его сил.

— Всё-всё. Хватит. Я в порядке…

Дядька Ешэ покосился на него с сомнением, но настаивать не стал.

А Лис наконец-то понял, чья кровь натекла под его обожжённые ладони и пропитала побитые молью овечьи шкуры: бабкина. Тело матушки Тэхэ лежало отдельно от головы, седые космы разметались, выпученные глаза слепо смотрели в потолок.

— Ты её убил? А меня вырубил, чтобы заклятие не подействовало? — догадался княжич.

Ох, зря он послушался совета Айена и снял венец… Что ж, впредь будет умнее. Не такая уж и дурная идея была не снимать защиту даже на время сна. А что выступы неудобные, так их и подпилить можно. Или придумать особую подушку…

— Бабку — я, — кивнул Ешэ. — А по маковке тебе врезал вот этот.

Он посторонился, и Лис увидел сидевшего у стены Айена — почему-то крепко связанного, да ещё и с кляпом во рту.

Княжич сперва потерял дар речи. Некоторое время похлопал глазами, ловя ртом воздух, а потом потребовал:

— Эй! А ну, развяжи его!

— Ты мало получил? — хохотнул Ешэ. — Ещё хочешь?

— Уверен, он хотел меня спасти — чтобы не подействовало шаманское зелье!

— Глупый ты, Лисёныш. Они с бабкой в сговоре были. Когда я пришёл, эти двое тебя уже на белый свет тащили, чтоб перевалить через коня да вдаль умчаться.

— Куда умчаться? — Лис не мог поверить. Наверное, тут произошла какая-то ошибка. Айен служил ему верой и правдой, давал добрые советы, делился самым сокровенным… нет, он не может быть предателем. Никак! Просто дядька Ешэ ненавидит своего сына и потому сразу в дурном подозревает. Вон и рот заткнул, не дав оправдаться.

— А мне почём знать? — старый советник Кощея хрустнул костяшками пальцев. — Хочешь, я с ним потолкую? Вспомню, так сказать, старые добрые денёчки, сырые подземелья.

Лис не сомневался, что дядька Ешэ способен разговорить даже трухлявый пень, если это зачем-то будет нужно. Но соглашаться не спешил.

— Лучше я сам.

— А сдюжишь? — Ешэ глянул недоверчиво. — Вы же вроде как друзья.

Последнее слово прозвучало насмешкой.

— А вы — отец и сын, — огрызнулся Лис. — И не смотри на меня волком. Вы же похожи, как две горошины из одного стручка… К тому же у меня свои методы. Пытки можно выдержать, коли воля сильна, а моему чародейству воин противостоять не сможет. Вот увидишь, он сам нам всё расскажет.

— Удобно, — Ешэ выдернул кляп изо рта Айена и сделал приглашающий жест. — Приступай, Лисёныш. А я посмотрю.