Кощеевич и война

С момента их возвращения прошло ни много ни мало — две седмицы. Но Яромиру до сих пор каждую ночь снились бескрайние снега, а на губах он то и дело чувствовал вкус коры, которую они пытались глодать с голодухи. А однажды на них вышел из чащи дикий волк, и Яромир готов был уже проститься с жизнью — ведь из оружия у него был только кинжал Мрака, подобранный у Медового озера. Мечи и луки дивьих превратились в лёд вместе с хозяевами, а навьи всё своё добро унесли с собой.

Каково же было его удивление, когда Радосвет закрыл его собой и, кувыркнувшись через голову, превратился в белого волка: худого и ободранного, но всё ещё свирепого! Впрочем, до драки дело не дошло. Вдруг откуда ни возьмись налетел холодный сильный ветер, ударил в лицо дикому зверю, и тот, поджав хвост, заскулил и ушёл ни с чем.

Конечно, Яромир знал, что в незапамятные времена царский род побратался с родом Белой Волчицы — матери всех волков. Радосвет даже говорил ему, что умеет оборачиваться, но никогда прежде не делал этого на его глазах. Когда Яромир спросил почему, юный царь, потупившись, пояснил:

— Стеснялся. Переярки такие нескладные… Я в лапах запутаюсь, а ты смеяться будешь. И вообще не люблю я без крайней нужды превращаться. Дурные воспоминания.

Очевидно, речь шла о неудачном путешествии Радосвета в Навь, когда детская шалость чуть не обернулась бедой. Яромир запоздало понял, что его улыбчивый и словоохотливый друг на самом деле не слишком откровенен. Про приключения в Нави рассказывал мало, про свою ненаглядную Таисью с дочкой Аннушкой тоже сколько лет молчал, ни словечком не обмолвился. Неудивительно, что Радосвету приходилось всё скрывать — с таким-то отцом…

Когда Вьюжка доставил их в Светелград, новоиспечённый царь несколько дней провалялся без памяти, а как только здоровье пошло на лад, принялся за дела, не вставая с постели. Перво-наперво приказал доложить обстановку. Ужаснулся, когда узнал, что Лютогорово заклятие заморозило не три десятка человек на Услада-поле, а чуть ли не половину Дивьего царства. Но быстро опомнился и повелел переписать имена пострадавших, а после — свезти все ледяные статуи в одно место, Хранить их во дворце было опасно — замороженные люди источали жуткий холод.

После того как всех пересчитали, выяснилось, что Яснозор пропал. Его не нашли ни среди заколдованных, ни среди мёртвых. Быть может, успел удрать? Шёл по снегам к Светелграду да замёрз в лесу? Или стал добычей дикого зверя? Яромир гадал о судьбе товарища, но, признаться, недолго. Сейчас его заботило другое: как собрать все эти статуи вместе? Приказать-то легко, выполнить — сложно. Все, кто осмеливался побыть рядом с заколдованными дольше получаса, начинали слышать леденящий душу шёпот, от которого клонило в сон. Но Радосвет был непреклонен и велел сыскать способ до конца нынешней луны.

В качестве убежища (многие говорили: «кладбища») для заколдованных была выбрана пещера, которую выкопал Индрик-зверь, — как раз неподалёку от Медового озера. Чтобы статую царя далеко не тащить — уронят ещё, разобьют. Хотя Яромир сам готов был расколошматить Ратибора, Радосвет вмешался и тут:

— Мы не такие, как они. И сделаем всё по чести, дабы не уподобляться.

Яромир уцепился за эти слова, как утопающий хватается за соломинку. И выплыл: не дал лютой ненависти сжечь себя изнутри.

Статуи Защитницы Лады и Истимира, доселе хранившиеся во дворце, Радосвет тоже велел отправить вместе с остальными в Ратиборов лаз — так стали называть пещеру в народе. Яромир сначала воспротивился: царя-деспота, значит, разбить жалко, а его мать и отца по лесам да косогорам за сотню вёрст волочь — не жалко?

Но помощь пришла, откуда не ждали: на днях в Светелград наведался горыныч.

Все, конечно, ужасно испугались, детей попрятали в погреба, а кто посмелее — полезли на крыши. Змей ведь огнём палить начнёт, нужно будет сразу терема тушить, чтобы не дать пламени перекинуться. Но горыныч, на удивление, безобразничать не стал. Приземлился прямо на дворцовой площади и рыкнул средней головой:

— Я хотел бы видеть царя! Пожалуйста!

Редкие зеваки на балконах не знали, от чего хлопаться в обморок: от грозного вида гигантского змея или от его неожиданной вежливости.

Поговорить с Горынычем вызвался Яромир:

— Царю нездоровится, так что я за него. Зачем ты к нам пожаловал, чудище окаянное?

— Фу, как грубо… — поморщилась левая голова, а средняя продолжила: — Негоже, дивий воин, о других по чешуе судить. Я о стародавнем друге хотел справиться — о чародее Весьмире. Ходят слухи, что беда с ним приключилась. Это правда?

Яромир сперва ушам не поверил: чтобы Весьмир да с огнедышащей тварью якшался! А потом припомнил: когда Радосвет про Василису сказывал да о её судьбе слезами горючими плакал, было там что-то и про змея, никогда не служившего Кощею. Может, это он и есть?

— Что-то Весьмир нам про тебя ничего не рассказывал.

— Так и я про него со своими не говорю, — усмехнулся горыныч всеми головами сразу. — Змеи тёмные — не поймут. Да и мы с ним уж давненько не виделись. После Кощеевой смерти — ни разу.