Кощеевич и война

— И ты только теперь о нём вспомнил?

Внутри Яромира всё кричало: не верь чудищу проклятому! Всё его детство прошло в страхе и тревогах: налёт за налётом. Пришлось ещё ребёнком выучить старую дивью мудрость: хороший горыныч — мёртвый горыныч! Поэтому ему стоило больших усилий взять себя в руки и продолжить беседу со змеем, а не закричать лучникам: «Пли, родимые!»

Горыныч если и заметил эту внутреннюю борьбу, то не подал вида.

— Да мы ужо расползлись каждый в свою сторону. У него — своя жизнь, у меня — своя. А тут дурные вести услыхал: дай, думаю, проверю.

— Всё правда, — хмуро подтвердил Яромир. — Ни жив ни мёртв наш Весьмир, а виной тому — чары Лютогора, сына Кощеева.

— Как жаль… — Взгляд змея затуманился.

Яромиру даже показалось, что вот-вот прольются горючие слёзы. Но это было невозможно: горынычи не умеют плакать.

После непродолжительной молчаливой скорби змей неожиданно поинтересовался:

— Могу ли я что-то для вас сделать?

Неужели искренне спрашивает? Или всё-таки есть подвох? Быть может, это такая шутка?

Яромир не стал церемониться:

— Можешь. Улетай подобру-поздорову. У меня, вишь, ребята нервничают, того и гляди стрелять начнут. Не любят они змеюк крылатых.

— Тогда передай им, что мне они тоже не нравятся, — хмыкнул горыныч. — А про помощь — я серьёзно. Хотелось бы отдать дань памяти старого друга.

Яромир призадумался. Змей, похоже, не врал. Припомнились и старые байки о Весьмире: ух, силён чародей — самого Горыныча оседлал! Вероятно, с разрешения последнего. А хотел бы змей напасть, давно бы уже это сделал. Так, может, он и есть союзник, которого так не хватало Диви? Не богатырь, конечно, но жизнь порой преподносит удивительные сюрпризы.

— А в услужение к царю Радосвету пойдёшь? Поможешь нам победить Кощеевича? Это ведь он виноват в беде, что с Весьмиром приключилась.

Горыныч покачал всеми головами:

— Не пойду, дивий воин, и не уговаривай. Никому прежде не служил, не кланялся — и сейчас не стану. Я змей вольный.

— Тогда, может, по дружбе подсобишь, а?

— Дружбу сперва выстроить надо, это дело не быстрое. Да и хватит уже с меня войн да распрей. Ежели у вас тут больше заняться нечем, тогда бывай, дивий воин.

Змей принялся очень медленно разворачиваться на площади, чтобы случайно не снести хвостом какую-нибудь постройку.

А Яромира в последний момент вдруг осенило:

— Я знаю, чем ты можешь помочь! Тут надо кое-что отнести кое-куда. По правде говоря, у нас по всей Диви полным-полно ледяных статуй. И мы не знаем, как их к Ратиборову лазу доставить. С теми, кто близко стоял, сами справились. А остальных пока довезёшь — сам в ледышку превратишься. С этим поможешь?

— Отчего же не помочь? — обрадовался горыныч. — Это дело хорошее. Однажды, глядишь, и найдётся верное средство, чтобы Весьмира к жизни вернуть. А пока пусть отдохнёт.

Перетаскал заколдованных за три дня. Всех до единого!

Теперь же всё пропустивший Радосвет горестно сокрушался:

— Эх, зря мы у Горыныча про венец не спросили! Его племя в волшебных вещицах получше нашего разбирается. Глядишь, разгадал бы загадку.

— Что ты так прицепился к этой безделушке? Да не смотри ты волком. Сам знаю, что венец этот непростой. Но, раз мы ничего не смогли выяснить, я бы его выбросил. Или разломал. А лучше сразу: и разломал, и выбросил.

Но Радосвет отмахнулся:

— Перестань! Чует моё сердце, в этом венце кроется ключ к нашей победе. Не смейся. Хоть я и плохой чародей, но теперь — царь. А царю, говорят, сама земля откровения даёт.

— Может, и так. Но всё равно лучше не трожь. Пусть пока в сокровищнице под семью замками полежит. Тебе себя беречь надобно. Ты у нас один, наследников нет.

— Вообще-то есть. Об Аннушке ты забыл?

— Дивий народ ни за что не признает полукровку. Даже я, твой друг, не признаю. Мы же не ведаем, что из твоей дочери вырастет. Может, второй Лютогор?

Радосвет сперва сам зашипел, как змей, но потом взял себя в руки и очень спокойно сказал:

— Про дочь мою такие слова говорить боле не смей. В одном соглашусь: люди будут недовольны. Это посеет новую смуту.

— Дык я о том и толкую. Случись чего с тобой, осиротеет царство. Может, останешься в столице? Тут, слава богам, пока безопасно.

И тут Радосвет не выдержал, затопал ногами:

— Ты чего несёшь?! Не посмотрю, что ты мне друг, и врежу в самую маковку! Нешто я, как мой отец, за высокими стенами буду отсиживаться, пока мой народ воюет, живота своего не жалея? Вместе на войну пойдём. Как прежде: плечо к плечу, спина к спине. Вот только силы ко мне вернутся, сразу же велю седлать коней!

— Как скажешь, — склонил голову Яромир. — Ты теперь царь. Пообещай только, что не будешь рисковать собой почём зря.

Он понимал: удержать Радосвета вдали от битвы не получится. Не из того теста он сделан.

— Обещаю, — кивнул Радосвет. — Я прекрасно помню, что моё царство — моя забота. Не нужно мне об этом всякий раз напоминать.

— Прости. Конечно, ты должен вести за собой людей и воодушевлять их. А прикрывать тебя — моё дело. Я просто тревожусь, что теперь это станет намного сложнее…