Кощеевич и война

— Неправда! Ратибор был тираном и деспотом. Многие через то пострадали. Даже его собственный сын. Но Радосвет не такой. И я тоже.

— И что же, выслушаешь меня, коли я решусь сказать, что на самом деле думаю о Диви и Нави, об этой войне? — прищурилась Огнеслава.

— А что я, по-твоему, сейчас делаю?

— Пока только перечишь да ногами топаешь, когда мои слова в твою лубочную картинку мира не вписываются.

Яромир вдохнул, выдохнул и пояснил уже более спокойно:

— Про Радосвета мне видней. Все-таки я его с детства знаю. Но, коли у тебя есть думы о войне, говори смело. Обещаю, что не буду перечить.

— Не верю.

— А ты проверь.

Они прожигали друг друга взглядами, и каждый собирался выиграть в этой игре, заставив соперника опустить глаза первым.

— Ладно, ты сам этого хотел, — сдалась Огнеслава. — Я думаю, Лютогор не хочет захватить Дивь. Не нужны ему наши земли. А если хотел бы, давно бы уже вошёл в Светелград.

— Что за чушь?! — Яромир вытаращился на неё в недоумении. Шутит, может? Или нарочно провоцирует?

— Я же говорила. Ты слышишь только то, что хочешь слышать. И это меня считают упрямой. Пф!

Огнеслава развернулась и зашагала прочь, но Яромир догнал её и поймал за рукав:

— Нет-нет, продолжай. С чего ты это взяла?

Она стряхнула его руку, но всё-таки остановилась.

— Лютогор насылает на нас упырей и злыдней. Этих тварей в его войске всё больше, а живых всё меньше. Из-за их численного перевеса мы вынуждены отступать.

— Да, но…

— Помолчи и дослушай. Я ожидала, что у нас будет множество раненых, которым я не смогу помочь. Множество дурных смертей и превращений в заложных мертвецов. Велела даже своим подручным запастись серебром, чтобы упокаивать таких бедолаг. И знаешь что? Их не стало больше.

— И что это значит, по-твоему?

Губы Огнеславы искривились в усмешке:

— Прав был твой симаргл, соображаешь ты не быстро. Кто может заставить упырей не жрать своих жертв? Сражаться, но слюни не распускать?

— Их хозяин.

До Яромира начало доходить.

— А их хозяин кто?

— Лютогор. Ты меня огорошила сейчас. Наверняка за этим кроется коварный план…

— Или он просто не любит убивать. Не хочет лишних смертей.

— Но я сам видел среди покойников наших, дивьих!

Высказанная Огнеславой мысль казалась Яромиру чуть ли не кощунственной. Он привык думать, что Кощеевич кровожаден и злобен, в точности как его проклятый папаша.

— Я тоже видела. И сколько их там? Две-три дюжины? Ничто в сравнении с общей численностью навьего войска. Причём часть из них вообще не похожи на воинов. Возможно, это люди, умершие от голода и холода. Они могли встать из могил и сами.

— Но в том, что у нас голод и холод, виноват Лютогор!

— Я его не выгораживаю. Просто задумайся. Может, есть какой-то другой путь, кроме войны?

Яромиру не нравился тон, с которым Огнеслава с ним говорила. Таким голосом уговаривают беспокойных больных, чтобы не вздумали вставать с постели, а лучше приняли горькое зелье. Да и смысл слов тоже был не по душе.

— Ты не разбираешься в войне, целительница. — Возможно, это прозвучало грубо. Но воины должны сражаться, а целители — лечить. Он же не поучает её, как выхаживать раненых.

— Пусть так. Зато я разбираюсь в людях. Мы устали и терпим неудачу за неудачей. Но наш противник, может статься, тоже устал. Не лучше ли сесть за стол переговоров и сохранить людские жизни?

— Предположим, только на мгновение, что ты права. Сейчас не лучшее время для переговоров. — Яромир помассировал виски. От этого спора у него уже начинала болеть голова. — После стольких поражений мы в заведомо невыгодном положении и просто выставим себя трусами. Навь подумает, что мы молим о пощаде. Лютогор будет диктовать нам условия. Это не то, что нужно Радосвету в самом начале правления. И не то, что нужно дивьему народу.

— Так идите и победите! — отрезала Огнеслава. — Ибо если что и нужно дивьему народу, так это мир. И весна, которую он принесёт.

Глава двадцать вторая Дела упыриные

— Звал, что ль, княжич?

Лис обернулся. На пороге его шатра стоял Второй. Тот самый упырь, который когда-то был назначен палачом и казнил Айена. В душе вмиг всколыхнулись былые негодование и обида на неверного советника, которые княжич не преминул выплеснуть на кровососа:

— Чего припёрся? Я не тебя звал, а Третьего. Тебе в Волколачьем Клыке было велено оставаться.

— Так скучно там, — осклабился Второй. — Казней давненько не было. Еды маловато. А Третьего, прости, больше нет. Теперь я за него.

— Как это нет? — опешил Лис.

— А я его съел. — Упырь развёл руками, будто бы извиняясь, но, судя по глумливой роже, никакой вины он за собой не чувствовал. — Голодно было, княжич. Да и славы воинской захотелось. С чего это ему весь почёт? Я же сильнее и умнее! Кстати, я имечко сменил. Таперича зовусь Демьян.

— Да зовись, как хочешь. Мне-то что? — отмахнулся Лис.

— Что, даже не спросишь, почему имя как у смертных? — удивился новоиспечённый Демьян. — Ну да я сам расскажу. Явился тут к нам один заезжий упырь из Дивнозёрья и давай байки травить. Дескать, там земля обетованная, народ непуганый…

— Плевать! — топнул ногой Лис.