Кощеевич и война

Яромир засунул руки в карманы, но тут же передумал и заложил пальцы за пояс. Ладони вспотели. Огнеслава окинула его долгим взглядом, будто какую-то диковинку, потом пожала плечами:

— Я привыкла.

От тона, каким она это сказала, Яромира бросило в жар. Вроде бы легко, непринуждённо, но сколько же там внутри скрытой горечи! Целое море.

— Это очень несправедливо. — Он наконец-то нашёл рукам место, обхватив себя за локти.

— Ты второй человек, который так думает.

— А кто был первым? Ну, если это, конечно, не тайна.

— Да чего тут скрывать? Целитель Светозар, конечно… — вздохнула Огнеслава. Наверное, до сих пор оплакивает учителя.

Яромир тоже опустил голову и немного помолчал в знак уважения и памяти. Но в голове роились совсем другие мысли. Вот дивьи мудрецы говорят, что полукровки — это люди с изъяном. Но Светозар тоже был мудрецом и, несмотря на дурную кровь, взялся обучать Огнеславу благородному ремеслу целителя. Ещё и вступался за неё. Видать, даже из таких правил бывают исключения.

— Я по нему скучаю… — Огнеслава смотрела куда-то вдаль. Яромир ожидал увидеть слёзы, но её глаза оставались сухими.

— Если кто-то будет обижать тебя, обращайся ко мне!

Может, зря он это ляпнул? Но слова шли от сердца, а Вьюжка велел прислушиваться к тому, что оно подсказывает.

Огнеслава недоверчиво усмехнулась:

— Я умею за себя постоять, не беспокойся.

Яромиру оставалось только руками развести:

— Ладно. Моё дело — предложить.

Его снова одарили оценивающим взглядом:

— Благодарю, коли не шутишь. С чего вдруг такая доброта? Тебе что-то от меня нужно? Имей в виду: бодряк-травы не дам.

— Не нужно мне ничего. А что за бодряк-трава? Я о такой не слыхал.

— Полуночный народ её использует, чтобы сражаться без устали. Целители — для болеутоляющих зелий. Ежели, скажем, нужно кому руку или ногу отнять — нет лучше средства. А кто злоупотребляет, у тех потом ум отшибает. Совсем дурачками становятся: ползают, слюни пускают.

— И что, в нашем войске были такие случаи?

— Не было, но будут.

— А ты, я смотрю, с надеждой глядишь вдаль, — усмехнулся Яромир.

— Скорее, трезвым взглядом. У меня несколько мешочков недавно из палатки украли. Да не подпрыгивай ты так. Не твоё это дело. Воевода в курсе и уже ищет вора.

— Ты не поэтому ли так подозрительно на меня пялилась?! — Яромир аж задохнулся от возмущения.

— Ты не спишь и бродишь по лагерю в неурочный час. Я должна была убедиться.

— И как, убедилась?

— Зрачки у тебя нормальные, кожа бледная. — Огнеслава резко шагнула вперёд, обдав Яромира резким запахом трав, и коснулась жилки на его щеке. — Стой спокойно.

— Моего слова тебе недостаточно? — процедил Яромир сквозь зубы. Подозрения целительницы казались ему унизительными.

— Я не верю словам, только тому, что вижу. Так, сердце тоже в порядке. Думаю, ты не лжёшь.

— Конечно, не лгу! Дивьи люди не… — Он осёкся на полуслове, вспомнив Ратибора.

— Ты выглядишь усталым. Думаю, тебе стоит поспать. — Огнеслава отступила, но Яромир всё ещё чувствовал запах трав и остаток тепла от её руки на своей шее.

— Без тебя знаю! — огрызнулся он.

— Бессонница? — Целительница покопалась в поясной сумочке. — Вот, держи. Это два лепестка цветов сон-травы. Завари и выпей.

— Спасибо, обойдусь.

— Бери-бери. Не сегодня, так потом пригодится.

— Лучше бы прощения попросила.

— За что?! — совершенно искренне удивилась Огнеслава.

Яромир махнул рукой и взял лепестки. Похоже, у целительницы дела с извинениями обстоят ещё хуже, чем у него самого. До чего же строптивая девица!

— Чего ты лыбишься? — ощетинилась Огнеслава. Подумала, наверное, что Яромир над ней смеётся. А он и сам не заметил, что улыбается.

— Да так… Подумал про тебя, что ты — вздорная. А потом на ум пришло, что я и сам такой же. Знаешь, сколько раз меня костерили за неуживчивый характер? И не сосчитать. Выходит, что меня раздражает, что мы похожи. И я счёл это забавным.

— Мы разные. Ты — царский побратим, а я — полукровка. За что меня смешают с грязью, тебя разве что легонько пожурят.

Яромир воздел очи к небу:

— О боги! Да не о том же речь!

Но, видать, Огнеславе нынче было угодно цепляться к словам и упрямиться.

— Очень даже о том. Мы не ровня.

— Быть может, я не до конца понимаю, что тебе довелось испытать. Но я пытаюсь! — Яромир чувствовал, что закипает. Он уважал Огнеславу, в какой-то мере даже восхищался ей, но в то же время её слова приводили его в бешенство. И сохранять спокойствие было ой как непросто.

— А зачем?

Вопрос поставил Яромира в тупик.

— Э-э-э? В смысле?

— Ну, зачем тебе меня понимать? Для таких, как ты, я не человек, а часть верного войска. Ценна, пока хорошо выполняю свою работу. Разве не так?

— При царе Ратиборе, наверное, так и было, но при Радосвете всё изменилось! Скоро ты это почувствуешь!

Чем с большим жаром Яромир говорил, тем недоверчивее становилось лицо Огнеславы.

— Красиво сказываешь. Была бы я помоложе, заслушалась бы.

— А я думал, мы ровесники.

— Так и есть. Я и говорю: не ребёнок я уже, чтобы в сказки верить. Все цари одинаковы.