Кощеево седло

Около стодолы на освещённой луной пашне репища было заметно едва различимое шевеление. То ли пьяный в борозде валялся, то ли ребёнок играл. Колюта замер, охваченный странным чувством, таким, словно его коснулось что-то потустороннее, что-то иномирное, хотя и не смог разглядеть, что это такое. Может, дворовый какой непорядок увидел и решил исправить… а может, оборотня из леса принесло. До осенних Дедов, после которых начинается разгул нечисти, было ещё долго, иначе они уже увидели бы не одно существо с Той стороны. Колюта вгляделся и, наконец, смог разглядеть копошащееся существо – ростом с трёхлетнего мальчишку, но широкоплечий и кряжистый.

Вглядываясь, гридень неосторожно шевельнулся, и существо, словно что-то почуяв, вдруг замерло в лунном свете, приподняв косматую голову, на которой из длинных, свалявшихся волос торчат острые мохнатые уши, то ли конские, то ли волчьи, не разберёшь. Несколько мгновений дворовый напряжённо вслушивался, потом вдруг невнятно фыркнул, лязгнул зубами и метнулся к стодоле, исчез в тени.

Выждав несколько мгновений – нет, переполоха не поднялось, – Колюта опять трижды крякнул, пять теней за его спиной снова сдвинулись с места, подползая ближе к стодоле, за которой лежал широкий двор, освещённый луной.

Ключник Исаака Гектодромоса Векша несколько мгновений разглядывал висящую над садом полную луну, потом затворил калитку и задвинул засов. Где-то над улицами Вержавля раздавались голоса молодёжи – им и осень не в осень. Векша вдруг оборотился, привлечённый необычным поведением пса – здоровенный фризский волкодав рычал и, глухо взлаивая, вертелся около будки, словно зачуял в саду кого-то чужого.

Векша несколько мгновений постоял, раздумывая, не спустить ли пса, потом хлопнул в ладоши, подзывая холопов. Оба подбежали, являя на лице готовность служить.

– Гляньте-ка, кто там, – Векша кивнул на сад. – Если что, спустите Волчка.

И двинулся к крыльцу. Холопы кинулись в сад.

Векша уже почти дошёл до крыльца и занёс ногу над первой ступенькой, когда почуял что-то, и вмиг осознал, что именно. Холопов слышно не было, а пёс уже рвался с привязки с хрипом. Крутанувшись на пятке, Векша оборотился как раз вовремя, чтобы увидеть ИХ. Время словно замедлилось; три тени медленно перелились через плетень. Трое в стёганых латах и шеломах, в берестяных скуратах на лице.

Время вновь обрело свой привычный бег, трое приземлились в траву двора на полусогнутых ногах, и в этот миг Волчок небывалым усилием оборвал привязку и ринулся на чужаков. Крайний чётко и стремительно поворотился, сверкнул отполированный до блеска клинок, и пёс свалился в траву с рассечённой головой, хлестанула кровь, в сумерках совершенно чёрная.

И только тут, когда трое преодолели половину расстояния от плетня до крыльца, Векша очнулся и мгновенным озарением понял, что у него нет в руках и поблизости ничего, что могло бы хоть как-то сойти за оружие. Рванулся в дом, но едва успел дотянуться рукой до дверной скобы. Тупой удар в скулу настиг его у самой притолоки, и Векша, даже не успев открыть дверь, свалился на крыльцо и обеспамятел.

Трое остановились над ключником, и Колюта процедил, кивая на дверь:

– В дом. Проверить. Всех связать и заткнуть рот.

Двое ринулись в сени, а Колюта чуть помедлил, оглядываясь по сторонам, и вытащил тонкий кожаный шнурок. Сноровисто и быстро связал валявшегося на крыльце Векшу и втащил его в сени. В избе кто-то вскрикнул и затих, потом дверь отворилась, и из сеней высунулась голова, жутковато белея берестяной скуратой.

– Готово, старшой!

– Кто там кричал? – недовольно бросил в ответ гридень.

– Баба успела крикнуть, – вой спокойно огляделся по сторонам, спустился с крыльца. – Пришлось вязать её жёстко. Мальца захомутали тоже, даже пальца ему не повредили. Больше в избе никого не было.

– Добро, – обронил Колюта. – Ступай, сторожи.

Вой вновь перемахнул через плетень и скрылся в садовом малиннике, а Колюта быстро обвёл взглядом двор – всё подчищено, зарубленного пса убрали, кровавое пятно прикрыли наскоро скошенной травой из сада. Наткнулся на колючий взгляд откуда-то из стодолы (дворовый глядел на пришельца недружелюбно, но в человеческие дела лезть не собирался), вздрогнул, потом усмехнулся, качнув головой и гибко скользнул в сени, а потом и в жило.

Очнувшись, ключник Векша увидел над собой вместо лица жутковатую харю, побледнел от ужаса и только потом сообразил, что видит над собой обычного человека в берестяной скурате.

– Как звать? – прошипел из-под скураты голос.

– Векшей кличут.

– Так вот, Векша, – ключник заметил, как в прорези скураты блеснули зубы. – Мы тут, пожалуй, задержимся надолго, так что тебя и хозяйку твою придётся развязать. И не вздумай убегать – от нас ещё никто не убежал. Договорились?

– Д-договорились.

– Вот и хорошо, – чужак сделал резкое движение рукой, и Векша почувствовал, что рукам его стало легко. – Не будешь шебуршиться, Векша, – оставим в живых. И может, даже вольную получишь. Понял ли?