Читаем Кошерът на Хелстрьом полностью

Салдо кимна, показвайки че разбира разликата.

— Допуснали сме грешка — промърмори той.

— Аз допуснах грешка — поправи го Хелстрьом. — Станах невнимателен, след дългата поредица от успехи. Не бива никога да забравяме това предупреждение — всеки от нас може да сбърка.

29

„Из коментарите на майката-първосъздателка Трьова Хелстрьом: Искам да побеседваме с вас за понятието предпазливост. Когато казваме, че ни има, че Кошерът е поел по своя път — някъде към мистериозното бъдеще — по необходимост думите ни се отличават от онова, което виждаме като факти. Между тези две понятие винаги стои нашата собствена интерпретация. Това, което твърдим, че вършим, се видоизменя от нашето разбиране за света, което на свой ред има своите ограничения. Първо, ние сме партизани. Виждаме всичко пречупено през призмата на оцеляването на Кошера. Второ, вселената се проявява пред нас по един начин, докато в действителност е нещо съвсем различно. В светлината на изложеното до момента, предпазливостта се превръща в главен източник на нашата колективна енергия. Трябва да се изпълним с вяра в мъдростта на Кошера и да се надяваме, че тази мъдрост ще се прояви чрез нас, неговите клетки.“

Когато стигнаха входа на долината, откъдето Перюджи за пръв път зърна чифлика на Хелстрьом, той помоли Крафт да спре. Колата поднесе на прашния банкет и закова, а помощник-шерифът го погледна въпросително.

— Нещо не е наред ли, мистър Перюджи?

Перюджи не бързаше да отговори. Крафт го беше заинтригувал. Имаше нещо театрално, не само в държанието, но и в целия му вид. Сякаш някой беше спрял поглед върху него, а сетне бе възкликнал: „А ето този ще направим помощник-шериф.“ Крафт имаше потъмняло от слънцето лице, масивен нос, русоляви вежди, светло-руси коси и всичко това завършваше с широкопола каубойска шапка на върха. Движеше сковано едрото си тяло, сякаш беше яздил прекалено дълго. Перюджи забеляза поне още няколко души по главната улица на Фостървил, които приличаха на Линкълн Крафт.

Крафт се държеше спокойно и невъзмутимо, докато Перюджи го разглеждаше, уверен че като специален кошерен хибрид, няма и най-малък признак за чуждия му произход. Всъщност, бащата на Крафт беше местен фермер, прелъстен при набег за пресни гени от разгонена женска. Немалко жители на Фостървил бяха забелязали приликата на Крафт с баща му.

— Мистър Перюджи, — заговори Крафт, — не искате ли…

— Знам какво ще ми кажете — прекъсна го Перюджи и погледна часовника си. Беше три без четвърт. Крафт беше използвал всички възможни оправдания за да се забавят — няколко пъти звъня по телефона, прочете внимателно формуляра за издирване, продължително разглежда снимката и зададе безброй глупави въпроси, като записваше отговорите с бавни движения върху лист хартия. И ето че най-сетне бяха само на хвърлей място от чифлика на Хелстрьом. Перюджи почувства, че го завладява вълнение. Долината се беше смълчала, не се чуваше дори песента на насекомите. Перюджи усещаше нещо неестествено в тази тишина. Едва когато осъзна, че не се чуват никакви насекоми, той попита Крафт за причината.

Крафт побутна назад широкополата си шапка и обърса челото си с ръкава на ризата.

— Сигурно са напръскали околността с химикал — предположи той.

— Наистина ли? Че Хелстрьом прави ли такива работи? а мислех, че всички еколози са против препаратите.

— Откъде знаете, че доктор Хелстрьом е еколог?

Умно! Много умно! Перюджи прехапа устни.

— Не го знаех — рече той. — Просто предположих, че всеки ентомолог би се интересувал и от екология.

— Аха. Е, може би някой друг е пръскал наоколо. Наблизо са пасищата.

— Някой друг да го е направил?

— Може би. Или пък има връзка с опитите на доктора. Само за да послушате насекомите ли спряхме?

— Не. Исках да огледам наоколо за фургона на Карлос.

— Едва ли има някакъв смисъл.

— Така ли? И защо?

— Ако решим, че наистина е пребивавал по тези места, ще претърсим всичко наоколо.

— Мисля, че вече ви казах — натърти Перюджи. — Според мен, Карлос е бил тук. Затова бих искал да огледам района.

— Докторът не обича разни хора да му се мотаят из земята!

— Нали казахте, че това били пасища. И тях ли притежава?

— Не съвсем, но…

Перейти на страницу:

Похожие книги

К востоку от Эдема
К востоку от Эдема

Шедевр «позднего» Джона Стейнбека. «Все, что я написал ранее, в известном смысле было лишь подготовкой к созданию этого романа», – говорил писатель о своем произведении.Роман, который вызвал бурю возмущения консервативно настроенных критиков, надолго занял первое место среди национальных бестселлеров и лег в основу классического фильма с Джеймсом Дином в главной роли.Семейная сага…История страстной любви и ненависти, доверия и предательства, ошибок и преступлений…Но прежде всего – история двух сыновей калифорнийца Адама Траска, своеобразных Каина и Авеля. Каждый из них ищет себя в этом мире, но как же разнятся дороги, которые они выбирают…«Ты можешь» – эти слова из библейского апокрифа становятся своеобразным символом романа.Ты можешь – творить зло или добро, стать жертвой или безжалостным хищником.

Джон Стейнбек , Джон Эрнст Стейнбек , О. Сорока

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза / Зарубежная классика / Классическая литература
В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Классическая проза / Русская классическая проза / Проза / Историческая проза