Кошка Белого Графа

Кайса стойко несла доставшееся ей бремя, то есть меня, шепча с восхищением: "Какая же ты тяжелая, Белочка! Как бульдог". Принцесса то и дела вынимала из муфты голубую от холода руку и чесала мне за ухом, свита следовала ее примеру.

Я чувствовала себя плюшевой игрушкой — и впервые была этому рада. Потому что куда бы мы ни шли, меня преследовал жадный взгляд виконта Дегеринга. Кайса принимала его внимание на свой счет, трепетала ресницами и порывисто вздыхала, но обязанности свои помнила, не отставая от принцессы ни на шаг.

В какой-то момент на пути гуляющих дам возник тот самый эйланец, кавалер Джеруч, хотя я не сразу признала его в длинной лисьей шубе и шапке, надвинутой до самых бровей.

Принцесса обратилась к нему по-эйлански, а потом весело спросила:

— Ну как? Правильно?

— Абсолютно, ваше высочество, — он церемонно поклонился. — И вы правы, здесь красиво. Но о-очень холодно.

Дамы засмеялись.

— Я лишь осмелюсь посоветовать вашему высочеству, — добавил эйланец, — произносить "тье" в слове "атьеми" немного мягче, а "кхр" в слове "кхраль", наоборот, резко, с напором. Вот так.

Он издал гортанный звук, похожий на крик вороны.

Кто-то из дам хихикнул, кто-то скорчил гримаску.

Принцесса мило улыбнулась:

— Приму к сведению, кавалер Джеруч.

И двинулась дальше.

Потом, уже в дормезе, отогревшись глинтвейном, ее высочество пожелала урок эйланского — дабы навеять сон головоломными упражнениями.

— Не лучше ли сейчас упражняться в ригонском? — вкрадчиво поинтересовалась графиня Виртен.

— Для ригонского у меня будет целая жизнь, — беспечно ответила принцесса, но настаивать не стала. — Впрочем, я и так довольно утомилась. Мирной вам ночи, графиня.

Гоф-дама отправилась ночевать в собственную карету, служанка приготовила Камелии постель, Кайса подала книгу для чтения, поправила подушку и передвинула лучезар поудобнее.

Прежде мне и в голову не приходило, что фрейлины выполняют обязанности камеристок. Думалось, их дело сопровождать особу монарших кровей на балах и приемах, придавая оной величие блеском своих нарядов, томно обмахиваться веерами и танцевать с кавалергардами. А Кайса весь день только и делала, что куда-то бегала, что-то приносила, помогала принцессе переодеться, прислуживала за обедом. Горничная же занималась уборкой, чисткой одежды и подавала на стол.

Когда приготовления ко сну были окончены, Кайса хотела меня забрать, но принцесса сказала:

— Белка будет спать со мной.

Оставшись одна, она некоторое время читала, затем погасила свет, сгребла меня в охапку и уткнулась лицом в мой пышный воротник.

Мех у снежных кошек плотный, влага сквозь него не проходит, а принцесса лежала тихо, и я не сразу поняла, что она плачет.

Эх, жизнь кошачья! Человеку плохо, а я даже спросить не могу, от какой беды.

Осталось только уткнуться лбом ей в щеку и заурчать. Обнимавшие меня руки дрогнули, и принцесса разрыдалась негромко, но горько.

— Я так не могу, — шептала она, глотая слова и слезы. — Не надо было соглашаться, лучше головой в море… А теперь поздно. Он заложник моего благоразумия, я только теперь это поняла. Так ловко проделано.… Мне страшно, Белка! Что с нами будет, со всеми нами?..

Я мурлыкала, лежа на ее подушке, и боялась пошевелиться, словно любое движение могло выдать во мне человека. В голове билась мысль: я не должна была этого слышать. Никто не должен.

А когда принцесса, наплакавшись, поцеловала меня в лоб и шепнула: "Спасибо тебе, Белка. Не знаю, как бы я пережила эту ночь, если бы не ты", — стало вовсе невмоготу. Я поклялась себе, что не скажу об услышанном графу.

Если только… Если Камелия говорила не о нем.

И что значит "со всеми нами"? С кем — всеми?

Засыпать под боком у принцессы было боязно. Она рождена магом и одарена богом морей. Вдруг я, того не желая, провалюсь в ее сон, как провалилась в сон графа, меня обвинят в умысле, и дело кончится каторгой, если не плахой.

Граф высказался туманно: "Она слабый сновидец. Но нас всех учат защищать свои сны. Будь осторожна". Однако не крылся ли в его словах второй смысл? Он не сказал прямо: "Не вздумай лезть в ее сон". Может, это как раз намек, что неплохо бы туда заглянуть, но так, чтобы не поймали?

Нет уж, ваше сиятельство.

Я решила дождаться, когда принцесса уснет, а потом перебраться на диванчик у стены. И сама вроде бы не спала — но в какой-то момент обнаружила, что бегу по широким длинным коридорам, увитым мертвыми цветами, и не могу найти выход из этого лабиринта. Я распахиваю двери, сворачиваю в открытые проемы. Но за каждым проемом новый коридор, за каждой дверью тупик, и в каждом тупике — ростовой портрет молодого мужчины в парадном мундире. Мужчина хорош собой, но его окутывает зловещий ореол, над златокудрой головой качается огромный диск, красный, как пылающие угли, а символы на его поверхности сочится черным дымом. Каждый раз, сталкиваясь с мужчиной взглядом, я выскакиваю в коридор, захлопываю за спиной дверь и бегу дальше…

Среди ночи я проснулась и поняла, что это портрет короля Альрика.