Кошка, которая умела плакать. Книга 1

– Да, я бы многое отдал за то, чтобы найти хоть один реальный повод, помимо моего личного недовольства жизнью, чтобы возненавидеть руалскую власть и начать с ней бороться. Я искал его, изучая рабов, думал, может их делает… такими воспитание или какое-то магическое воздействие? Но ничего не нашёл. Будто это какая-то особая порода существ, независимо от их расы. Такие и впрямь могли остаться в Руале по доброй воле. Мои реформы не были нужны никому, кроме меня самого. И если вдуматься, даже мне – по-настоящему – не нужны. Нет, мне очень хотелось переделать этот, как ты говоришь, город под тазом, подогнать его под мои собственные представления о счастье. Но я всё больше убеждался, что многим, если не сказать всем, нравится так жить! Всем: и рабам, и их хозяевам. И если мне наша жизнь казалась бессмысленной, неправильной, уродливой, то остальным такой же показалась бы та жизнь, о которой я всегда мечтал. Та же свобода – отнюдь не абсолютная ценность. Есть те, для кого это слово – пустой звук… или даже ругательство. Синоним хаоса, разложения, опасности, порока, – поморщился Анар, он по-прежнему не выпускал руки Аниаллу – прикосновение её прохладных пальцев успокаивало его, придавало сил продолжать свою горькую исповедь.

Алу долго молчала, задумчиво покалывая щёку острым ноготком, а затем подняла на Анара глаза и сказала:

– Ты поступил очень мудро. Странно, что после этого ты спрашивал меня о том, почему «моя Аласаис» не расправилась с руалским жрецами и не навела здесь порядок. Свой порядок. Она не сделала этого по той же самой причине, по которой ты не убил Кора, не уселся на его трон и не начал перекраивать Руал по собственному вкусу. Ты вовремя понял, что все существа – разные. Многие проживают века, а так и не могут этого осознать. Легко сказать, что тебя окружают тупицы и негодяи, что все они не знают, как жить. И куда сложнее признать, что ты сам не лучше и не хуже, а просто-напросто другой , твоя душа отличается от их душ, и потому ты иначе смотришь на вещи.

Аласаис действительно не пришёлся по сердцу её культ в Руале, она перестала считать местных кошек своими детьми, не чувствуя более духовного родства с ними. Но мало ли что кому не нравится – это не повод кого-то карать. Руалцы всего лишь следовали своей природе, их полностью устраивал установившийся за века порядок, образ жизни, и было бы жестоко и бессмысленно что-либо насильно менять. Разумеется, – Алу кивнула, словно соглашаясь с чем-то, – недовольные находились. Но их не устраивало отнюдь не то, что всё вокруг призывало их участвовать в бесконечной жестокой гонке за благосклонностью Аласаис, за титулами, почестями и так далее. Обман, лицемерие, интриги и убийства не претили им. Бесконечные церемонии не раздражали. Им казалось удобным, естественным жить в согласии с Кодексом Правоверных, когда ты всегда знаешь, что сказать или сделать. Они расстраивались только тогда, когда их собственные попытки возвыситься не увенчивались успехом. Иными словами, местные недовольные недовольны не самой системой, а исключительно своим местом в ней.

– Но как тогда быть со мной? – подавшись вперёд, с болью воскликнул Анар. – Я не был доволен именно системой, моё место в ней было более чем завидным!

– Ты оказался здесь по какой-то чудовищной ошибке, – вздохнула Алу. – Даже если говорить просто о твоём биологическом происхождении: ты не совсем руалский алай, ты – полукровка. Но куда важнее другое – анатомия твоей души такова, что дух этой земли и тех, кто сделал её такой, чужд тебе, как он чужд любому «нормальному» алаю. Ты ценишь свободу, искренность, естественность, возможность узнавать и создавать что-то новое. В общем, ты лучше меня всё про себя понимаешь.

А твои соплеменники… Главное их отличие от остальных кошек – в непомерных гордыне, амбициозности и ранимости. Барьер – самое наглядное подтверждение этому. Жрецам было невыносимо слышать, что другие боги могут что-то, на что не способна Аласаис. Эта чудовищная зависть пополам со страхом потерять своё влияние жгла им сердца. Правители содрогались от рассказов о грандиозных размерах, великолепии и мощи неалайских городов. Магов ужасали успехи пришлых чародеев, которые того и гляди вытеснят их со всех завидных постов. Всех их до смерти пугала конкуренция с непонятными, неуправляемыми инородцами. Барьер стал лекарством от этого страха. Спрятавшись от остального мира, они смогли создать свой собственный, где царит иллюзия всемогущества Аласаис и превосходства алаев над всеми остальным расами. Жрецы вернули себе прежнюю власть. Все успокоились и были счастливы. Конец.

Ты, конечно, можешь сейчас спросить меня – все ли? – устало потёрла лицо руками Алу. – Пусть первые рабы стали рабами по велению сердца, но как быть с их потомками? Есть ли гарантия, что среди них не родится… второй Анар?