Кошка Зимы

– Вот, значит, как, кошка? – голос Зимы упал, и его тон стал совершенно жутким, а глаза прямо-таки почернели от расширившихся до предела зрачков. – В таком случае, овечка, в следующий раз передашь его рту привет от моего члена!

Я дернулась, силясь освободиться, но ублюдок, и не подумав отпустить мои волосы, уперся свободной рукой в плечо, принуждая встать на колени.

– Ну же, давай, бодрее, кошка, ротик свой ядовитый открой! – приказал он, жестоко ухмыльнувшись.

Глава 28

Осознание того, какую непростительно мерзкую хрень творю, пришло с опозданием в долю секунды. То есть бесконечно уже поздно. Потому как бывают в жизни моменты наступления полного п*здеца, и если ты не остановил это в фазе зарождения, то назад уже не отыграешь.

Я провел адскую ночку. Сам факт того, что Варька свалила, не оставив даже записки, завел сходу. Но я себя поначалу притормаживал. Ну мало ли… в старую квартиру зачем-то пошла. В десять вечера. Зная, что за братом должок перед барыгами. Дура, чё. Но ведь баба. Да и не особо в теме. Может, не догоняет пока, в какой жопе оказалась благодаря родственничку. Причем я как раз не часть этой жопы, сколько бы она так ни думала, судя по зырканью злобному. Гадость кучерявая. Только на члене сладкая да мягкая. Глаза такие кайфово-пьяные, что в них смотришь – и сам моментом вдрызг, до невменоза похотью упиваешься.

Не ломанулся даже сразу за ней. Потоптался на кухне, что тот жеребец в стойле, зыркая на ее окна напротив. Темные, между прочим. Спать легла? Укатал я ее? Так вроде еще и не начинал по-настоящему. И почему не у меня? Из чистой вредности? Эта может. Овечка упертая. Брыкается. Ну-ну.

Надолго меня не хватило, поперся за ней.

– Зима, ты куда? – окликнул меня Крапива, что, оказывается, с парнями на площадке между домами застрял потрепаться.

– Надо мне, – буркнул, огрызаясь.

Позвонил. Тишина. Постучал. Реально не сильно, но сучья хлипкая дверь возьми и сломайся. Что за замок: плюнь – и разлетелся. Надо и дверь сменить ей. На стальную. И замок. Чтобы, сука, как в сейфе. И ключи чтобы только у меня.

– Варька! – позвал, уже понимая, что нет ее дома, и заводясь от этого еще сильнее.

Где тебя носит, а? На ночь глядя. Жучка гулящая.

Прикрыл дверь поплотнее, вернулся во двор.

– Чё случилось? – нахмурился Антоха.

– Вы давно тут? – спросил у пацанов, с которыми он зацепился языком.

– Да часа два.

– Девушку не видели? Блондинка. Вот такая, – показал себе по грудь. – Кучерявая. Моя.

– Ого, Зима, ты с этой новенькой телкой замутил уже? – гоготнул Полторашка. – Быстро ты ее… Ну и как?

Срисовали, значит. Ну такую как пропустишь. Бельмами своими ее уже, небось, пооблизали.

– Телок пастухи в поле гоняют, понял? А она моя девушка! – рявкнул я, нависая над этим коротышкой.

– Ну… извини, – съежился умник. – Я же не знал.

– Теперь знаешь. Видели или нет?

– Не-а.

– А самвеловских гнид поблизости не крутилось?

– Сегодня не видели.

Я кивнул и пошел обратно в квартиру.

– Зима, да что происходит-то? – увязался, само собой, за мной Крапивин. – Варька ушла?

– Угу, – ответил, не останавливаясь.

– И чё, ни записки, ни…

– Нет ничего! – огрызнулся через плечо.

Зашел в спальню. Сумка с ее барахлом стоит неразобранная. Но хотя бы стоит. Не забрала. Не с концами ушла.

– Может, к подружке? – сделал предположение Крапива.

Ну да. Подружка. Бабье же тоже любит потусить друг с другом, как и мы. И что? Пошла пожаловаться кому на меня, засранца озабоченного? Хер с ним, пусть жалуется, лишь бы вернулась. А то у девок вечно всякая дурь в башке. Присоветуют ей какой-нибудь х*йни. Типа как не возвращаться ко мне.

Я молча вернулся на кухню, поставил чайник, нарубал бутеров себе и Антохе. В глотку не лезло, но хоть отвлекало от постоянного отслеживания минутной стрелки на часах. Десять сорок. Ясное дело, время детское. Но, сука, все равно я ей задницу раскрашу… Шляется по темноте. Мало всяких у*бков, голодных до мелких блондинок, по району шастает, что ли?

Вернется – посажу, и будет писать все, бля, пароли-явки. Всех подружаек своих, адреса-телефоны, где тусить любит. Хотя без меня теперь нигде. С хера одной болтаться, мудаков всяких завлекать.

– Бля, Зима, у меня от твоих метаний уже в глазах мельтешит! – возмутился друг. – Ну чего ты психуешь? У тебя аж рожа все время перекошенная. Все ж нормально было вот только.

– Угу. Было.

Еще через час в квартире я уже сидеть не мог. Выперся во двор, где и уматывал себя до жгучего пота и судорог в мышцах какое-то время на турниках под неодобрительным взглядом Крапивы. Он смотрел, сопел, но молчал. Знает, что меня такого трогать опасно.

Еще через час я стал наматывать круги по району, чувствуя, что реально зверею. Упертый Антоха таскался следом. Все так же молча. Я его посылал раз пятьдесят, да ему похер. К двум часам ночи я выловил у одного из баров на окраине района парочку самвеловских шавок и отвел на них душу, разъ*башив в кашу хари и заодно устроив допрос с пристрастием. Те умывались соплями и кровавыми слезами, плевались зубами, но божились, что никаких девок никто не трогал и не собирался.