Кошка Зимы

Я едва успел выставить руку, не позволяя Варьке врезаться лбом в кафельный пол. Протянул ее по себе вниз, и ее бессильно обвисшее, потное, мокрое тело скользнуло по моему такому же. Гудящий, как колокол, по которому со всей дури треснули, член уткнулся в ее влагу и жар. В башку врезало, ягодицы, поясницу, бедра свело аж до судорог от ревущего инстинкта толкнуться в нее. Хоть самую малость, головкой. Мне сейчас до хрена и по самый корень и не надо. Только в горячее и тесное и теперь уже знакомое на вкус – и кончу. Прикрыл глаза, переживая трясучку в теле от неимоверного желания. Не заслужил, бл*дь. Наказан, сучонок. Я. Что сам сделал бы с мудаком, что вытворил бы с девкой что-то такое, как я с Варькой? Да кровью харкать бы заставил, мразь! Пох*й, что остановился. Поздно! Не умеешь держать себя в руках – дрочи, а к бабам не суйся. Как раз научишься. Но ведь самый п*здец – это не то, что я к ней за сексом насильно полез. Ведь на колени поставил и в лицо членом ткнул не потому, что трахнуть так прижало. Да, я ее хочу так, что просто свет туши и святых выноси. Постоянно хочу. Но в тот момент я ее унизить пытался. Сломать. Изгадить, что ли. В грязи извалять и самому в нее по уши залезть. Зачем? Чтобы вот такая, грязная, униженная только мне и нужна была, со мной оставалась. Или через нее типа соперника опустить? На, сука, облизывай то, куда я спускал. А это не просто край и дно. Это вообще х*й знает как и назвать. И уж точно не прощать себе надо и поощрять сексом. Потому что яйца как камни и все тело как под напряжением. Терпи, урод! Как докатился до такого? Какая ревность, злость, похоть подобное оправдает? В моих глазах кого оправдало, да? Хоть что? Ни-хе-ра!

Шипя сквозь зубы, которые чуть в пыль не стирал, перекатился на бок и стал подниматься с пола вместе с все еще бессильно всхлипывающей Варькой. Нижний у*бок стоял насмерть. Каждое касание к головке, которых никак было не избежать, хреначило мне по нервам, провоцируя красные вспышки в глазах. А я почти кайфовал извращенно от этого мучения. Точно как те психованные фанатики, что сами себя в кровь хлещут, чтобы прощения грехам вымолить. И при этом языком елозил по губам своим, собирая остатки вкуса. Я до Варьки баб там не пробовал. И ее почему – не знаю. Компенсацией какой-то, мать его, что ли, это почудилось долбанутой. Я ее вот так, а она пусть меня. Око за око. Дебил, бля. Не вышло никакой компенсации. Вместо нее дикая херота какая-то. Потому что я теперь точно знаю, что еще хочу. Вот так же. Чтобы ртом. Туда. Языком. Чтобы текла по нему. Кончала. А у меня башню отрывало. От вкуса. От мокрого, скользкого по всей морде. От того, как там все сжимается. Пахнет. П*здец просто как. Возбужденная женщина всегда пахнет так, что в мозги шибает. Но Варька… ее где ни нюхай – сам не свой становлюсь. С первого дня меня носом к ней прямо притягивало. А теперь все. Конец мне. А ведь как ржал с Крапивы, когда случалось вместе порнуху смотреть еще до армии. Его, бедолагу, аж подглючивало и примораживало, когда там мужики бабам лезли пилотки ртом полировать. Я сам и еще пацаны дурные, что с нами зависали, тогда сразу фукать начинали и рожи брезгливые кривить. И вот самого с первого раза-то как приморозило, хер уже когда отморожусь, по ходу.

Я стряхнул с ног болтавшиеся на лодыжках спортивки и понес Варьку в спальню. Уложил к стене. Прекрасно осознавая, что продолжаю себя натурально пытать, лег с ней рядом. Она глаза тут же открыла и села резко. Я за плечо схватил, укладывая обратно.

– Тихо, нормально все.

Ни хрена у нас не нормально. Но жить как-то дальше надо. Вместе.

– Пусти! – дернулась она, но вяло.

– Уже, сказал, Варьк. Хорош.

– Ты… – полоснула она по мне глазищами зелеными вроде гневно, а в них все равно еще поволока кайфа.

Хоть как ты бесись, хоть как я себя гондоном последним костери, а было это ох*ительно. Я невольно опять губы облизал и зубами скрипнул, потому что промежность прострелило.

– Знаю, – перебил ее, враз осипнув, – скотина, мразь, насильник и как его там? Деградант. Только все равно ложись и не рыпайся.

– Я не буду с тобой… не хочу!

– Хочешь. Но я не полезу, Варька. Сама.

– Черта с два!

Посмотрим.

– Кто я, по-твоему, чтобы после такого…

По-моему? Раньше таких, как ты, небось, ведьмами звали. Или там какой-нибудь погибелью сладкой. Вот ты она моя и есть.

– Так поступать с людьми нельзя! – не унималась она и лежа.

– Нельзя.

– И я не виновата в том, что ты такой!

Не виновата, конечно. Не виновата, что меня на тебе клинануло намертво. Не виновата, что такая – мне не вздохнуть, когда смотрю. А как не могу видеть, так словно кто меня к тебе за нервы вместе с кишками тянет. Как так случилось – уже и думать задолбался. Чтобы толком-то и знать не знаешь человека, а без него и не жив как будто. Необъяснимая фатальная х*йня.

– Нет, но это ни хрена не меняет. Бегай – не бегай, ты со мной застряла.

– Иначе брата моего этим мерзавцам сдашь?

– Иначе за*башу любого, кому рядом тереться позволишь.

Не пугаю. Правду говорю, как есть. Так чувствую.

– Ненавижу мат!