Кошка Зимы

– Варьк-Варьк-Варьк… – рвано бормотал он, только стискивая меня сильнее, тыкаясь слепо лицом мне в волосы. – Ну что ж творим… Что же так… Нельзя же так… Это ж п*здец… – Дыхание рваное, словно он силился хватать воздух, но не получал его. – Я ж тебя… Варька… кошка моя бешеная… – Он дернул меня выше, его губы теперь были у моего виска, добираясь до скулы, горстью он загреб мои пряди, не давая отвернуться, уклониться. – Нельзя-нельзя-нельзя… *бнусь же… и тебя угроблю… сломаю… Ну как так… зараза… Варька же-е-е!

Я устала бороться, обвисла, захлебнулась уже совсем другими слезами. Горькими, болезненными, жгущими кожу. А чертов Зима не унимался. Как ополоумевший, принялся слизывать эти горючие потоки с моих щек, губ, будто стремясь избавить от их токсичного действия на меня, будто мог знать о нем как-то. Терся об меня, буквально размазывал по себе, продолжая бормотать свое бесконечное «нельзя-нельзя-нельзя» и остальную дикую околесицу. Я из последних сил дернулась, попыталась мотнуть головой, отвернуться. Он сжал волосы сильнее, не позволяя, по-прежнему лихорадочно шаря по моей коже ртом. Я укусила его за губу, и к вкусу соли добавился еще и металл. Артем и не подумал прекратить. Наоборот, словно окончательно обезумел, сорвался, начав чуть не пожирать меня заживо. Захватил своим ртом мой, ловя момент, когда из меня рвалось очередное рыдание, вталкивал язык между моих зубов, наплевав на то, что наверняка ранился ими. Он вел себя как зверь, ни капли не по-людски вылизывал, а не целовал. Поглощал, вымаливал чего-то, совсем не ласкал. Вторгался глубоко, заставляя открыться так, что было больно моим челюстям. И стонал, мычал, порыкивал между этими поцелуями-пожираниями и лихорадочным бредом, который нес тоже совсем не по-человечески.

– Сволочь! – завертела я головой, силясь отказать ему в этом ненормальном контакте. Контакте, от которого сама валилась в такое же безумие. – Какая же ты сволочь! За что?

Почему, почему мне не может быть просто противно от каждого его касания? Почему не стошнит от этих… не поцелуев, нет. Вжираний каких-то. Почему не просто? Почему меня швыряет, как тряпку на ветру, и ветер этот то жаркий, пряный, разреженный, то окатывающий холодом, сковывающий, душащий неподъемной густотой и тяжестью. Почему не раздираю его ногтями, карая, гонясь за его болью, а вгоняю их в его затылок, как если бы нуждалась в том, чтобы удержать, сделать ближе.

– Варьк… Не так все… Не так хочу… Не так… – Зима упорно ловил мои губы, целуя уже не озверело, нежнее. Не пытаясь сломить, а взывая к похоти. И как бы мне это ни было ненавистно, но она отзывалась, и это ранило. Бесило.

– Плевала я, что ты хочешь! Отпусти! За что-о-о-о?!

– За тебя… все ты… ты… кошка бешеная, – продолжал он нести свою чокнутую ересь.

Я? Я в этом всем еще и виновата?

– Отпусти!

– Нет! – вместо этого Зима стал валить меня на пол.

– Не смей! Ненавижу! – выгнулась я дугой под ним, едва спину обожгло прохладой кафеля. – Отпусти-и-и-и!

– Нет-нет, Варьк… не трону… не трону больше… но не пущу… смирись.

Смириться? С таким?

– Не буду! Достали все! – взбрыкнула я снова, и внезапно Зима завалился на бок, и стремительно перекатился на спину, взгромождая меня поверх себя так, что его лицо очутилось как раз напротив моей обнаженной груди. И сразу же принялся ее целовать и вылизывать с тем же алчным неистовством, как только что мое лицо и рот. Я упиралась в его плечи, отталкиваясь, но бесполезно. Пара секунд – и уже сама прогибалась, теряла равновесие, практически вталкиваясь в его рот собственной плотью.

– Не… ненавижу… – всхлипывала от его жадных посасываний на коже и сосках. – Ты тварь! Не останусь… ни за… а-а-а-ах!

– Останешься!

Зима схватив до боли за бедра, рванул меня еще вверх и неуклюже плюхнул животом себе на лицо. Мои колени просто разъехались, я завалилась вперед, упершись ладонями в кафель и чуть не встретившись с ним лбом. И рот Зимы вдруг впился в меня… ТАМ! В разуме полыхнуло. Позвоночник прострелило, он вспыхнул и стал жидкостью. Легкие сжались конвульсивно, выталкивая сначала вопль шока и изумления, а следом рваный стон. Панически ища опоры в небывалом происходящем, я рванулась вверх, уперлась одной рукой в пол, другой вцепилась в его короткие волосы. А Зима внезапно стиснул своими лапами мои ягодицы и вжал самым центром бесстыдства в свой рот. Творя такую же дикость с пожиранием заживо, что и с моим ртом.

Дальше… это не было оргазмом. Оргазмы не такие. В меня ударило дикой силы током, замотав на чокнутом мучителе.

Взорвало.

Все.

Глава 30