Кошмарный принц

Виктор Ильич не торопился. Он не торопился стать подельником в преступлении, грозящем уничтожением человеческой цивилизации во всех параллельных и скрещенных (если такие есть) мирах. Виктор Ильич ещё не знал, что делать с обломком кирпича. Времени, чтобы его раздробить в крошку и посыпать перед зеркалом-входом, у него не будет, и обнадеживаться не надо. Что же было делать? Тянуть, тянуть время.

И надеяться, что «лампочка Ильича» вовремя озарит измученный мозг.

Кошмарный Принц издал яростный рык и резко сдёрнул смотрителя с тумбочки. Виктор Ильич больно ударился тазовой костью и скрючился на полу, стоная и плача. Кошмарный Принц схватил его за ногу, как давеча горе-детектива, и потащил по «лучу». У лестницы Виктор Ильич с тоской посмотрел на балясины, за которые не было сил схватиться и потянуть время.

В спальне было темно.

Виктор Ильич ударился головой о косяк и едва снова не потерял сознание. Наверное, было лучше, если бы потерял. Кошмарный Принц кинул смотрителя на кровать, как набитое сеном огородное пугало. Нового сотрясения организму хватило, чтобы остаться в сознании ещё на какое-то время.

— Отдохнул? — с нескрываемым злорадством спросил Кошмарный Принц, подошёл к изголовью кровати и схватил смотрителя за шиворот. Виктор Ильич заглянул в лицо призрака и увидел в нём полное отсутствие каких-либо эмоций. Лицо представляло восковую маску, и не удивительно, что в том давнем сне оно оплавилось, как свеча. Кошмарный Принц рывком поставил Виктора Ильича на ноги, продолжая придерживать за шкирку.

— Зажигай свечу! — губы призрака едва шевельнулись.

Виктор Ильич не мог ослушаться, но и не мог заставить себя выполнить приказ. Он тянул время.

Кошмарный Принц утробно взревел и поднял смотрителя над полом. Рубашка затрещала по швам. Ворот душил.

— Моё терпение лопнуло!

— Ладно. Зажгу, — прохрипел Виктор Ильич.

Кошмарный Принц ослабил хватку.

Трясущимися руками Виктор Ильич достал спичку из коробка, чиркнул, но в непослушных пальцах тонкое древко сломалось, не выдав даже искры. Испуганно он глянул в лицо призрака… и не сразу смог отвести взгляд: глаза Кошмарного Принца пылали огнём цвета индиго, серебристые же зрачки буравили саму душу. Жуткое зрелище. Жутко притягательное зрелище! Кошмарный Принц влепил несносному смотрителю оплеуху. Если бы удар не был таким сильным, в голове смотрителя загорелась долго-(безумно!) — жданная «лампочка Ильича», но удар был сильным, лампочка мигнула и погасла. Кошмарный Принц тряхнул ослабевшее тулово. Закатившиеся глаза Виктора Ильича вернулись на места, перед глазами поплыли маслянистые круги.

Кошмарный Принц ждал, у него не было выбора. Виктор Ильич мысленно заставил себя собраться, но боль… эта боль… она отбирала слишком много сил и внимания. Виктор Ильич слабел и рад был умереть, но чувство долга, обещание, данное Надежде, удерживало лодку его сознания на плаву, без весел и паруса, дрейфующую в бесконечном море отрешения. Сейчас он представлял себя мартышкой с очками: у него было что-то, чему он не мог найти применение. Кошмарный Принц ждал. Чего ждал? Ответ ускользал, как пескарь в быстрой воде.

Новый удар пришёлся в живот.

Внутренности вспыхнули ещё большим огнём, но, вопреки ожиданиям Виктора Ильича, удар привёл в чувство. Поволока с глаз спала, нервные окончания доложили мозгу, что руки трясутся, как у последнего алкаша. Виктор Ильич уронил на них взгляд, но взгляд не унял трясучку.

— Я превращу тебя в мешок с костями, но свечку ты мне всё равно зажжёшь! — прошипел Кошмарный Принц.

Перспектива была не самая радужная. Виктор Ильич вынул сразу три спички и, держа их пальцами у серных головок, зажёг со второго чирка. Поднёс огонёк к свечке и подождал, пока фитилёк разгорится. Это стоило ему ожоговых волдырей на кончиках пальцев.

Огонёк свечи плясал в трясущейся руке. Твердая и мертвецки холодная кисть призрака обхватила запястье, отчего рука Виктора Ильича одеревенела до локтевого сгиба, а выше локтя трепетала, как окаянная.

Зато свеча горела ровно.

Кошмарный Принц развернул смотрителя лицом к зеркалу, и, прежде чем увидеть галерею из свеч, он отметил, что находится в комнате один. Седой, избитый, в окровавленной рубашке, выбившейся из штанов, с выставленной перед собой свечкой, как долбанная статуя Свободы. Один в отражении. Виктор Ильич посмотрел на свою поднятую руку — кисть призрака крепко держала запястье. Он один только в отражении зеркала. А жаль.

Пожалеть себя помешал звук.

Стук каблуков мужских туфель о кафель.

Виктор Ильич вгляделся в зеркало.