Кошмары Грейнджер (ЛП)

– Я отказываюсь говорить с тобой.

Он знал, что она, как минимум, была под защитой чар Феделиус. Допрашивать ее было бы бессмысленно и тщетно – хотя в иных обстоятельствах он бы себя этим порадовал.

Он хмыкнул ей в ухо и провел рукой между ее ног, размазывая скользкую кровь по ее коже. Она вздрогнула.

– Жаль. Я мог бы оставить тебя раненой на этот раз. Тогда бы ты знала, что я приходил.

– Ты ненавистный, омерзительный зверь, – от ярости ее голос дрожал.

– Ты не боишься, что я убью тебя? – он отступил и провел кончиком палочки вниз к центру ее живота. Ее окровавленные бедра были невыносимо прекрасны. – Раскрамсать тебя тут было бы очень легко. Мракоборцы были бы в ужасе от вида твоего прелестного тела.

Он убрал член обратно в брюки и подошел к ее сумке.

– Но я не стану этого делать. Это была бы такая потеря. Акцио контрацептивное зелье.

Золотистое зелье звякнуло, соприкасаясь с содержимым ее сумки по пути наружу, и прыгнуло в его руку.

– Ты злобный человек, – прошептала она. Ее красные глаза блестели гневом.

– Так, так, – он быстро наложил заклинание, сначала нагрев зелье, потом остудив его, что делало его неактивным, затем он вернул его в сумку, – Предохраняться противоестественно.

– Твой жалкий «Темный Лорд» перевернулся бы в могиле, если бы увидел…

– Скорее жалкими являются грязнокровки, – Антонин подошел к ней, посмотрев на нее сверху вниз, его черная мантия шелестела по деревянному полу под ним, он задумался на пару секунд, – А ты никогда не интересовалась своей кровью?

– Моими родителями-магглами? – ее едкое замечание разожгло в нем раздражение.

– Магглы не смогли бы создать тебя. Они животные, а ты нет.

– Я бы знала о своем происхождении, подлец.

Он запустил руку в ее кудри на затылке и сжал в кулак, пока она не застонала.

– Я бы никогда не кончил в тебе и не оставил бы тебя дышать, если бы ты была грязнокровкой, – резко бросил он.

Она отвернулась к окну, ничего не ответив, и он решил, что пора закругляться, чтобы не испытывать судьбу ввиду скорого прибытия Поттера.

Он приставил кончик палочки к своему виску и зафиксировал в сознании картину – она перед ним, задыхающаяся, потеющая, раскрасневшаяся и обмякшая в его руках.

– Ирретиум сомнио, – прошептал он.

Длинная, пурпурная нить вырвалась из его виска, зависнув в воздухе. Когда он потянул ее дальше, по направлению к ней, нить двинулась вперед голодными рывками. Она мотнула головой, ударившись о стену, гнев сменился страхом.

– Еще одно фамильное заклятие, моя ведьма, – сказал он, – Оно объединит наши сны ночью.

И, если повезет, поможет утолить его жажду крови. Он не собирался ждать неделями, чтобы получить ее. Пурпурная нить достигла ее виска и проникла внутрь. Она отшатнулась, а потом посмотрела на него новым взглядом, полным злости.

– Ты будешь гнить в Азкабане до конца своей жалкой, никчемной жизни.

Он едва узнал ее. Поднеся палочку к ее виску, он заглянул ей в глаза, ощущая потребность увидеть исчезновение этого воспоминания, тот стеклянный взгляд, которым она однажды наградила и его.

– Обливиэйт.

Несмотря на то, что его вмешательство в ее память будет очевидным для целителя, он также может посеять в ней некоторые разбросанные, едва различимые инстинкты, которые будет намного труднее распознать и которые не будут подозрительны. После подмены воспоминаний о его визите чтением книги, он поместил в нее инстинктивное желание избегать переездов. Он также усилил уже поселившиеся в ней чувство беспокойства, которое он отметил с удовлетворением (хорошая девочка).

Возможно, это было слишком. Еще какое-то вмешательство, в более чем одно воспоминание, но, по крайней мере, эти инстинкты позволят ему выследить ее. Он бы с удовольствием насладился тем, как она ускользнет снова, и он прикинул, сколько раз ему нужно было бы поймать ее, чтобы сделать ей ребенка.

Прекрасный тест на отцовство.

Как завершающий штрих, собственнический порыв, с которым он больше не мог бороться – он поместил в ней желание заплетать волосы в косу. «Заплетенные волосы помогают женщине быть более подготовленной к вынашиванию ребенка», - однажды объяснила ему мать, когда он был еще ребенком.

Небольшая семейная примета.

***

Неделю спустя

Гермиона направилась в ванную, чтобы привести себя в порядок, когда целительница позвала мракоборца.

– Воздействие заклинания памяти, – объяснила целительница, и перед тем как Гермиона успела выскочить из ванной, добавила, – я имею в виду повторное заклятие, наложенное недавно, да. Не экзотическое заклинание, а настоящее Забвение.

Это было больше, чем она могла вынести. Гермиона заплакала, уткнувшись в собранную горсть туалетной бумаги, и подавила свои сильнейшие стоны, чтобы сохранить гордость. Наконец, она услышала, как щелкнул замок на двери ванной, и целительница передала ей тканевые салфетки.

– Они нежнее для кожи, – предложила целительница, и молча покинула ванную.

Гермиона ясно услышала жалость в ее голосе.