Кошмары Грейнджер (ЛП)

Контрацептивая инъекция, о которой ей рассказала терапевт, действует в течение 12 недель. Таблетки уже привели к задержке месячных, что привело к постыдной тревожности. Перспектива, что Антонин Долохов заявится, когда у нее будут месячные, вызывало у нее беспокойство и казалось унизительным.

Она не могла заставить себя поговорить с целительницей по поводу этого своего страха. Это казалось таким несерьезным по сравнению со всем остальным – по сравнению с гибелью мракоборца, которая делала перевод. Когда она приехала в Св.Мунго на ежедневный прием позже вечером, она чувствовала, что не может сказать целительнице, что она на маггловских контрацептивах, оставив при себе все эмоции. Возможно, ей стоит сходить к маггловскому психологу.

Персиковый лак Гермионы все еще переливался на свету, когда она барабанила пальцами по стойке ресепшен. Должно быть Флер его как-то зачаровала, чтобы он не слезал, потому что он по-прежнему выглядел безупречно, за исключение тоненькой, узкой линии отросших ногтей, которая была ненакрашенной около кутикулы. Прошло уже несколько дней?

– Грейнджер, – сообщила Гермиона ресепшионистке.

– О, – ресепшионистка просмотрела стопку пергамента, – Ваш сегодняшний прием отменен.

Интуиция скрутила живот Гермионы.

– Почему?

– Сегодня она не может принять вас.

Гермиона посмотрела пристальным взглядом.

– Почему не может?

– Она…ээ, – ресепшионистка бросила взгляд на закрытую дверь кабинета, а потом снова посмотрела на Гермиону, обдумывая ответ, – Она не приходила сегодня утром.

Мир в сознании Гермионы остановился.

Целительница.

Ее тело сковал страх.

***

Гермиона превратилась в игрушку – заводную игрушку, у которой не было выбора, когда ее заводили и заставляли двигаться. Она развернулась на каблуках и из Святого Мунго отправилась прямиком домой. Ее душил шок, когда она, не двигаясь, стояла перед камином в коттедже.

Должно быть имела место утечка информации из Мракоборческого офиса. Может даже из Министерства или Св.Мунго. Кто еще мог знать, кто ее целитель?

Сначала мракоборец. Теперь целительница.

Как скоро будут схвачены Луна и Ксенофилиус Лавгуды?

Она вывела Глотика из комнате и села за стол, нервно стуча ногами по полу. У Антонина Долохова есть куча времени, чтобы, не торопясь, схватить всех людей, даже слабо связанных с ней, если ему будет надо, в то время как мракоборцы будут копошиться вокруг, хватаясь за соломинку.

Она должна вмешаться.

Гарри попытается ее остановить, она это знала.

Если в министерстве есть доносчик, она не может даже скооперироваться с мракоборцами в попытках заманить его в ловушку. Она просто спровоцирует еще чью-то гибель, только попытавшись.

Она посмотрела на свои записи, лежащие на столе, и тихо усмехнулась. Все ее исследования вели ее к этому заключению, даже если она не готова признать это сейчас. Ни одно из них не помогло мракоборцам определить, где он был или как его можно остановить. Это могли быть чистокровные родильные чары, защитные чары спален, заклинания ночных кошмаров, привязка к девственной крови или русские фертильные чары. Долохов мог использовать что угодно из этого.

Она вызвала Гарри по каминной сети и рассказала ему о целительнице. Его молчание в течение следующих нескольких часов усиливало ее подозрения, пока в ее комнате не появился патронус в форме оленя.

– На ее поиски направлена команда, – сказал он голосом Гарри, – Просто держись, Гермиона.

Ее вечер был занят уборкой, сортировкой и ходьбой. Она починила свои ботинки. Она написала самой себе письмо с объяснениями событий сегодняшнего дня и оставила его под подушкой, на случай если весь день будет стерт из памяти. Потом она достала книги о рунах и кровной магии и пробежалась по ним. Отслеживающие заклятья. Связывающие заклятья. Невидимые отслеживающие заклинания. Беспалочковые защитные сглазы. Что-нибудь, что даст возможность оказать сопротивление, что-то, на что можно положиться.

Она сменила белье, и ее лицо стало красным от стыда. Это действие чувствовалось грязным, после того, как Долохов управлял ее телом. Она думала, что уже привыкла к отвратительному шраму вдоль груди, но когда она, переодеваясь, увидела его в зеркале, он будто насмехался над ней.

– Ты в порядке Гермиона? – Флер посмотрела на нее во время ужина вечером, – Просто ты сегодня какая-то притихшая.

– Я просто хочу сказать «Спасибо», вам обоим, – тихо сказала Гермиона, – Я невероятно благодарна за что, что вы приютили меня у себя.

– Это пустяк, – Флер ухмыльнулась, – Если ты будешь тут, когда родился ребенок, мы будем рады помощи.

Она отстраненно постучала пальцами по животу, и они с Биллом улыбнулись.

Под столом пальцы Гермионы сомкнулись у ее собственного живота.

Четыре часа спустя храп Билла выровнялся, дом был погружен в кромешную тьму. Гермиона завязала шнурки на ботинках, оставила письмо под подушкой, надела самую теплую зимнюю куртку и вышла на ночную прогулку.

– Люмос, – прошептала она, и ее палочка засветилась как сияющий маяк.