Кошмары оживают

Кое-что я Дот не рассказал. Просто чувствовал себя из-за этого не в своей тарелке. Я не совсем уверен в том, что глаза меня не обманывали. Не хотелось делать неверные выводы и показаться глупым. Но если кто-то и был готов меня выслушать, так это Дот. Так что я рассказал ей о событиях после подслушанного разговора – а именно о том, как ходил к Сэмми и видел рядом с ним бутылочку с чернилами и чёрную кляксу в уголке его рта.

– Из-за того, что он держал ручку во рту? – уточнила Дот. Продолжать рассказ стало ещё более неловко.

– Может быть. Но мне показалось, будто в бутылочке поначалу было налито больше чернил. А потом стало меньше, когда я снова на неё взглянул.

Мне очень не хотелось говорить об этом прямым текстом. Я переживал, что Дот будет смотреть на меня с насмешкой. Но вместо этого она тут же спросила:

– Думаешь, он их выпил? Но разве чернила не токсичны?

Дот задала вопрос, который я не осмелился задать сам себе.

– Не знаю.

– Ну, с этого можно начать. Сначала Сэмми, потом этот Том.

Я кивнул.

– Будем действовать шаг за шагом, – сказала она.

И я кивнул снова.

* * *

В конце рабочего дня мы с Дот решили отправиться в музыкальный отдел на разведку. Впервые я полностью одобрял один из её планов – по большей части из-за того, что этот ход действий мы с ней разработали вместе. На тот момент я мог бы притвориться, будто ничего не происходило. Многие в студии так делали – если вообще знали, что вокруг творилось что-то странное. Однако я не мог закрыть на всё глаза. Определённо хотелось произвести впечатление на мистера Дрю и рассказать ему о том, что здесь творится. Но в то же время меня снедало любопытство – моя собственная потребность во всём разобраться.

И ещё дело было в моей дружбе с Дот. Я видел, как она общалась с людьми и задавала им свои прямолинейные вопросы. Из-за этого я стал гадать: почему большинство людей не ведёт себя так же? Почему люди не могут постоянно говорить прямо? Благодаря Дот я начал задавать вопросы. Теперь мне требовались ответы.

Таким вот образом я оказался в музыкальном отделе. Когда мы направлялись по коридору к ступеням в медпункт, Дот то и дело косилась на меня так, будто бы у нас с ней имелся общий секрет. И он был. Я попытался в ответ посмотреть на девушку в той же манере. Но у меня не получилось, и я просто нахмурился. В музыкальном отделе всегда было что-то такое, от чего становилось не по себе. Коридоры здесь выглядели слишком уж тёмными и пустынными. Музыканты не занимались звукозаписью постоянно. Поэтому огромное пространство, необходимое им для работы раз в месяц, пустовало и выглядело жутко.

Ко всему прочему, я уж точно не смогу забыть своё знакомство с Сэмми – если это вообще можно назвать знакомством. Он пропитался чернилами и катался по земле. Чернила заполнили его уши, рот, глаза…

– Бадди, с тобой всё хорошо? – спросила Дот, когда мы зашли в музыкальный зал.

Сцена была завалена инструментами, как и всегда. Однако по какой-то причине при виде этой сцены в душе возникло чувство тревоги. Она выглядела так, будто бы музыканты только что находились здесь и вдруг внезапно исчезли. Из ниоткуда в никуда.

– Ага. – Я попытался обнадёживающе улыбнуться Дот, но затем вспомнил: у меня ужасно получалось улыбаться людям подобным образом.

– Как ты думаешь, что мы ищем?

– Не знаю.

Дот добрела до письменного стола у стены. Пока девушка открывала ящики и рылась в бумагах, на меня вдруг нагрянуло осознание. Я никогда не видел, чтобы Сэмми сидел за столом. Замечал его лишь за пюпитром на краю платформы.

– Тут ничего особо нет, – сказала Дот.

– Может, посмотреть в чулане?

Дот выпрямилась, задвинула ящик и кивнула.

– Хорошая мысль. Не хочешь сходить проверить там, пока я тут заканчиваю? – спросила она, уперев руки в бока.

Я вспомнил, как пытался отмыть чернила, как Сэмми кричал на меня и как моё лицо прошлой ночью обдало тёплым влажным дыханием.

– Нет, – ответил я.

Дот на мгновение остановила на мне взгляд. Затем сказала:

– Ладно, тогда я схожу. А ты проверь, есть ли тут что-нибудь подозрительное.

И она зашагала своей целеустремлённой походкой обратно в коридор.

Я застыл на месте, восхищаясь её храбростью. Затем спохватился:

– Дот!

Девушка высунула голову из-за угла:

– Да?

– Может, ты хочешь… Ну это… Идти одной… – Я даже не мог нормально предложить ей свою защиту. Одно только выражение на лице Дот уже заставило меня почувствовать себя глупо. Конечно же с подругой всё будет в порядке. С ней всегда всё было в порядке.

Дот потрясла головой и вздохнула, а затем снова исчезла за углом.

Я огляделся вокруг себя и понял: в одиночестве в музыкальном зале тоже нашлось мало приятного.

Я осторожно ступил на сцену и стал лавировать между инструментами, заглядывать в их чехлы в попытке обнаружить хоть что-нибудь странное. Но я не был музыкантом. Как я мог понять, что является нормальным, а что нет? Я способен заметить лишь жуткий внешний вид. Я ходил по сцене, поскрипывая половицами и тем самым создавая эффект присутствия в комнате кого-то ещё, кто ходил с такой же скоростью, как и я. Ничего странного я не обнаружил.