Космическая чума. Сборник

Хвост-щетка доктора Умани хлопнул его по корпусу.

— Уж не думаете ли вы, что мне безразлична судьба Исмы?!

— Во всяком случае, вы ничем этого не показываете.

— Если моя работа удастся, то, может быть, удастся спасти всю Систему, а не только мою дочь. Я не могу идти на риск. Исма поняла бы меня раньше всех.

— А для меня сейчас самое подходящее время выяснить, что там происходит в вашей лаборатории, — сказал я, двигаясь к двери.

— Нет еще! — доктор Умани рысью подбежал к двери, наставив на меня рога. — Я не могу позволить даже вам, мистер Спейс, войти в мою рабочую квартиру на этой стадии.

— Тогда изложите мне суть дела, — сказал я. — Объясните мне точно, что вы там делаете и кто ваши враги. Если не хотите, чтобы я вышел из дела. Сейчас же.

— О, Сэм, ты не можешь не освободить Исму! — воскликнула Николь. — Ты не такой негодяй!

— Конечно, не такой! — заверил ее Умани. — Мистер Спейс никогда не покинет мою дочь в трудную минуту.

Я блефовал, и он это понял. Я пытался выжать из него информацию, но он на это не клюнул.

— В надлежащее время вы узнаете о моем эксперименте все, — сказал Умани. На его большие влажные глаза падали тени от густых ресниц. — Я должен вас просить поверить мне.

— Какой мне еще остается выбор? — сказал я, приседая, так как он снова потянулся за моей шляпой. Я снял ее и сунул за пояс. Нет смысла выводить его из-под самоконтроля. — А сейчас у вас есть, что мне сказать?

— Разумеется, есть, — сказал он. — Я могу сообщить вам, что Ронфостер Кэйн, король роботов, вовлечен в этот свирепый бизнес.

— Откуда вам это известно?

— Я слышал, как один из киднапперов пробормотал его имя, вскользь, разумеется, но для меня этого было достаточно, чтобы понять, кто стоит за похищением моей дочери.

Я кивнул.

— Это подкрепляет мои подозрения. На самом деле Кэйн может быть Ф., используя этот инициал как прикрытие. Я начал связывать их обоих с той минуты, когда мышекоп на Юпитере сказал мне, что контора, из которой Ф. послал открытку, принадлежит Кэйну. Должно быть, он купил всех мышей, судя по тому, как они отказывались прислушиваться к моей логике.

— Если моя догадка правильна, — сказал Умани, — то он содержит Исму на Меркурии, в своем замке-крепости. Это место охраняет огненный дракон — мне говорили, раздражительная скотина, но много спит.

— Кэйн?

— Нет, огненный дракон. Говорят, он медлителен и обычно дремлет, пока его не разозлят. Лишь когда он зол, он на что-то способен.

— Я буду иметь это в виду, — сказал я.

— Я присмотрю за Николь, пока вас не будет, — пообещал Умани.

— Хорошо, — сказал я. — Мне бы не хотелось, чтобы эти жулики снова добрались до нее. Видите ли, ее пытали.

— О, боже! — Умани подскакал ближе к девушке и опустил длинную шею, уставясь на нее здоровым левым глазом. — Что они с вами сделали, дорогая?

— Вначале, — сказала она ему, — они кололи мой живот папоротниковыми спицами, а это больно!

Она показала живот и следы уколов.

— Затем они меня изнасиловали, — сказала она деловито.

— Как ужасно! — воскликнул доктор Умани.

— Да нет, вообще-то, — сказала она. — Меня насиловали много раз. Это не так уж и плохо, когда привыкнешь.

— Я лучше отчалю, — заявил я.

— Не раньше, чем я изложу вам условия, — возразил Умани.

— Какие условия?

— На которых основан киднапинг. Каждый киднапинг имеет условия. Вам следует прихватить их как часть багажа.

— Шпарьте, — сказал я.

— Я лучше воссоздам сцену, — сказал Умани. Он уселся перед дверью в лабораторию и задрал два передних копыта. Левый его глаз с безмерной печалью уставился на меня. Это длинные ресницы создавали такой эффект. Каждый жирафоглав выглядит печальным.

— Мы получили закуску в городской секции Ням-Ням, — стал рассказывать он. — Я в теле великолепного старого банджиста, джазового певца, моя дочь Исма и мой двоюродный брат, Варлаг. Мы заказали легкую трапезу из кислого молока и жареных нобурнов и сидели за ням-столом, собираясь приступить к еде, как вдруг стена здания растаяла.

— Какой материал? — осведомился я.

— Вы озадачены?

— Да, из чего оно было сделано?

— Глинокирпичная и полиметаллическая надстройка и с почти каменным основанием, насколько я мог определить.

— Значит, они должны были использовать теталорный деэнертизатор «эмерс» с вращательным цилиндром 20–40, — сказал я.

— Весьма возможно, — сказал Умани с явным раздражением. — Я не оружейный эксперт, мистер Спейс. Могу ли я продолжать?

— Конечно.

— Когда стена растаяла, я немедленно почувствовал, что мы там стали лишними. Следовательно, я бросился к Исме, чтобы защитить ее своим телом. В Ням-комнату вошли твое мускулистых Луни.

— Те самые, что выключили из игры ваше ирландское тело?

— Те самые. Они ворвались и грубо сбили Варлага на пол, что, естественно, отрицательно сказалось на состоянии его печени. Они нашпиговали мое тело джазового певца нитрошарами и удалились вместе с Исмой, пробормотав при этом имя Кэйна.

— А что же насчет условий? — нетерпеливо спросил я.

Умани фыркнул, ноздри его раздулись.

— К этому-то я и веду.

— Он делает как лучше, Сэм, — сказала Николь.