Космическая мифология

Давайте проверим, так ли это? Воспользуемся справочником «Космонавтика»²⁵. Свободный объем корабля «Союз» (спускаемый аппарат и бытовой отсек) в первой модификации — 6,5 м3. Ошибка на два кубических метра, т. е. советским космонавтам было еще теснее, чем считает Попов. Свободный объем корабля «Меркурий» — 1 м3, корабля «Джемини» — 1,6 м3, командно-служебного модуля «Аполлона» — 6,1 м3.

Как видим, свободный объем «Аполлона» мало отличается от объема «Союза», но длительная гиподинамия астронавтам так или иначе не грозила, если они действительно летали на Луну, ведь двое из них спускались на поверхность, при этом оставшийся получал в распоряжение весь жилой объем, ему было где развернуться. Кроме того, в распоряжении экипажей был еще и жилой отсек лунного модуля (плюс 4,5 м3 свободного объема), который они открывали на пути к цели. В случае с «Меркурием» говорить о каком-либо длительном влиянии невесомости или гиподинамии не приходится: продолжительность полетов двух первых «Меркуриев» составляла 15 минут, самый длительный полет совершил Гордон Купер на «Меркурии-9» — 34 часа 20 минут. Иными словами, теоретически, если верить Попову, проблемы должны были возникнуть только в длительных полетах «Джемини», которые он сравнивает с «Союзами».

Автор пишет: «В рассматриваемый период времени (1961–1975), когда советские космонавты летали практически только на кораблях, коренной перелом в ухудшении их здоровья наступал после 5–6 суток полета. Конечно, реакция на возвращение у разных советских космонавтов была разная, но уж бодряками вернувшихся с орбиты советских космонавтов никак не назовешь. После драматического финала полета “Союза-9” длительность последующих советских полетов в кораблях не превышала 8 суток». В качестве примера приводится мутная фотография, сделанная после приземления экипажа «Союза-19», на которой космонавты лежат на носилках после шестидневного полета, найденная в книге Иосифа Давыдова «Триумф и трагедия советской космонавтики. Глазами испытателя»²⁶. Попов комментирует: «Она снята ответственным сотрудником ЦПК И. Давыдовым не для СМИ, а для служебного отчета. Доверять этой фотографии можно, потому что за фантазии в служебных отчетах обязательно получишь выговор от начальства, а то и “вылетишь” со службы». Здесь он, сам не замечая того, обвинил советских специалистов в фальсификации результатов полета. Впрочем, не это главное. Если бы у Попова не было предвзятого отношения, он поискал бы другие фото, сделанные Давыдовым 21 июля 1975 года на месте приземления «Союза-19», и обнаружил бы, что Алексей Леонов и Валерий Кубасов выбрались из корабля, затем начертали автографы на закопченном боку спускаемого аппарата, дали короткое интервью в прямом эфире и только потом легли на носилки, где их осмотрели врачи, признавшие, что космонавты чувствуют себя совершенно нормально. Вообще, очень рекомендую любознательным дилетантам книгу-альбом Игоря Афанасьева, Александра Глушко и Юрия Желтоногина «Возвращение из космоса. Хронология посадок пилотируемых кораблей. 1961–2011»²⁷ — в ней очень много фотографий, сделанных для служебных отчетов и ныне доступных историкам.

Впрочем, вернемся к гиподинамии. Попов утверждает, что американцы выглядят после полета слишком бодрыми. Я, разглядывая те же самые фото, полагаю, что они выглядят бодрящимися, — так и должны выглядеть люди, которым тяжко, но которые вынуждены улыбаться и держать грудь колесом, позируя перед камерами. Но оставим личные впечатления при себе. Различия в послеполетном поведении экипажей можно объяснить и с научной точки зрения, если мы установим простой факт: предпринимали ли американские специалисты какие-то меры по борьбе с длительным влиянием невесомости? Оказывается, предпринимали, о чем любой может узнать из книги Бартона Хэкера и Джеймса Гримвуда «На плечах титанов: История проекта “Джемини”» (On the Shoulders of Titans: A History of Project Gemini, 1977, https://history.nasa.gov/SP-4203.pdf).