Космофлот: Война и миры (СИ)

— Гадство, алиен пожри! — буркнул Вацлав, спускаясь по трапу на служебную палубу. Типичную палубу классического фрегата времён Колониальных Войн, где располагались основные службы поддержки и обеспечения.

— Что сказать, уютненько тут у вас, в погребочке, товарищ лейтенант! — заявил Виктор. Константин только присвистнул.

А Вацлав лишь отметил мимоходом, что «пирамида» (стойка, где размещается ручное автоматическое оружие — располагается там, где будут пробегать поднятые по тревоге люди) — пуста. Технические люки к системам вооружения заварены — видимо, вооружение всё же было демонтировано. Значит, эта «лоханка» ещё летала после войны в качестве какого-то гражданского судна.

В полном молчании все трое спустились в машинное отделение. Уж тут за бронелюком точно должен быть грунт планеты Топураг: никто не бросает фермерам корабль, пусть и списанный, пусть и переделанный в гражданское судно, но с маршевой двигательной установкой! О том, что аварийное освещение намекает на вполне рабочий термоядерный реактор — старались не думать.

Люк открылся легко и без скрипа. Опять-таки. Отец, каким Вацлав его помнил, всегда отличался аккуратностью в отношении к технике.

— Мать моя женщина! — выдохнул Виктор, не сдержавшись.

Вацлав покачнулся, и сел на рифлёный метал фальшпола.

— А старшина бы тут заявил так, — Константин постарался изобразить голос родного старшины: — «Учитесь, глисты недоделанные, как надлежит технику в порядке содержать!» — и тут же поинтересовался, уже своим голосом: — А кстати, чего это такое?

Перед потрясёнными молодыми людьми сияло идеальной чистотой и смазкой чудо враждебной технологии: фианский фазоратор гиперпространства. Похож на фазараторы гиперкрепости, как, примерно, породистый скакун на осла: то есть весьма условно, но что-то родственное всё же ощущается.

«Собственно, чему я так удивляюсь?» — попробовал успокоить себя Вацлав, — «Вполне логично ожидать, что товарищ фианин при внедрении на территории человечества позаботился об удобном транспорте, который не привлекал бы внимание аборигенов. Взял старый корпус погибшего в колониальных войнах человеческого фрегата, и надел на шасси фианского корабля дальней разведки! Фиг его знает, как он такое сумел проделать — уж явно не вручную, ну да это уже детали. У фиан оборудование компактнее человеческого, и при этом значительно мощнее, так что всё получилось».

Утешение вышло слабым. Но вышло.

А вот теперь придётся подумать. С ходу Вацлав видел как минимум две возможности: оставить свой официальный корабль болтаться на орбите Топурага красной тряпкой для всех заинтересованных в слежке лиц, а самому сбежать на вот этом. Или наоборот: запустить куда-нибудь вот это — пусть заинтересованные лица гоняются — а самому тихо уйти на родном и скромном человеческом корабле. Впрочем, есть мысль интереснее: те непонятные штуки, что торчат на пустыре — это не система ли дальней связи ли?

Вацлав рывком встал, и широким спешным шагом — едва не бегом — отправился искать рубку управления.

Нашёл.

— Ё<вырезано-вырезано-вырезано>! — вылетело из Константина, и он даже смутился немного: — Извиняюсь за мой французский!

Просто в рубке управления светилась живая голова алиена, и что-то говорила, повторяя раз за разом. Голограмма. Язык непонятный, но Вацлаву знакомый — его драгоценная космическая ракушка пела на том же языке.

Аритайя: «Будь моим ветром!»

Планета Лес, безымянная звёздная система

— Не могу согласиться безоговорочно, — прогудело самое высокое «дерево».

— Что не удивляет, — отмахнулось ветвями толстое «дерево», — поскольку любое утверждение может быть принято лишь в оговоренных рамках определённых условий. Безусловно можно утверждать лишь, что ничего нельзя утверждать безусловно!

— Однако никто не станет спорить, что вселенная наша в основе своей глубинной природы сугубо логична! — проскрипело тонкое «дерево», вытягивая свои ветви выше толстяка — воспользовалось случаем, пока тот махал ветками.

— Учитывая принципиальную непозноваемость вселенной наша логика обречена быть весьма туманной для логики! — строго возразило толстое «дерево», пытаясь вернуть своей кроне утерянное преимущество в высоте. — Поскольку любая принятая нами аксиома может оказаться не такой надёжной, как представлялось, а в некоторых условиях наши аксиомы и вовсе окажутся ошибочными.

— А как у вас обстоят дела с логикой? — поинтересовалось самое высокое дерево у фиан.

— У вас хотя бы принято чёткое определение истинного и ложного? — присоединился к вопросу толстяк, и выкатил из-под коры три глаза в сторону фиан.

— А разве это не очевидно? — осторожно удивился Аренк. — Истинно то, что верно.

— Тогда огласите определение верного? — не удовлетворились «деревья».

— В отсутствие чётких определений, построенная на некоем аксиоматическом понимании «само собой очевидного», вся красота логических построений обрекается на уровень гаданий, — попеняло Аренку тонкое «дерево».