Космонавт-Два

Не отрываю глаз от неба, в прозрачную, как хрусталь, глубину которого вонзается стреловидная ракета. Желтовато-красный огневой шар, бушующий в хвосте ее, похож на солнце. Кажется, два солнца светятся теперь над планетой. Но одно, рукотворное, с каждой секундой становится все меньше и меньше.

— Как самочувствие? — спрашивает «Заря» космонавта.

— Отличное самочувствие, — слышится в ответ. — Перегрузки растут. В иллюминаторе видна Земля. Видна Наша Земля, наша родная Земля.

— Понял вас.

— Вот показались облака, — продолжает докладывать Герман Титов. — Большие. Маленькие облачка. Незначительные. Перегрузки тоже небольшие. Все работает прекрасно.

Густой баритон Космонавта-Два так хорошо слышен, как будто летчик недалеко от нас. А между тем уже многие километры отделяют его от места старта.

Мысленно подсчитываю, сколько еще секунд осталось кораблю до выхода на орбиту вокруг Земли.

— Двести пятьдесят секунд полета, — сообщает оператор.

Профессор Василий Васильевич Парин стоит возле меня и не отрывает глаз от секундной стрелки часов, которые держит в руках. Только тут заметил, что все также смотрят на часы. Лица у всех сосредоточены до предела. И в эту секунду оттуда, из космоса, ликующий голос Титова:

— Спали перегрузки!.. Невесомость!..

Что еще сообщал космонавт, понять было трудно: все аплодировали, что-то кричали, обнимались. Это было ликование людей, счастливых и гордых тем, что старт корабля «Восток-2» и выход его на орбиту прошли безупречно.

Начался второй космический полет.

— Иду над Землей, над нашей Родиной, — раздается из космического пространства голос Германа Титова. — До скорой встречи!

Из дневника Г. С. Титова

«Ракета оторвалась от стартового устройства и на какое-то мгновение задержалась, словно преодолевая сильный порыв ветра. В кабину донесся рокот работающих двигателей; ракету затрясло мелкой дрожью. Начали расти перегрузки, и я подумал: как хорошо, что мы, космонавты, много и упорно тренировались на центрифугах и вибростендах, что наши организмы приучены ко всем особенностям космического полета.

С первых же секунд движения ракеты я начал работать: следил за приборами, поддерживал двустороннюю радиосвязь с командным пунктом, через иллюминаторы наблюдал за удаляющейся Землей. Горизонт все время расширялся, в поле зрения возникали и ширились земные дали, залитые ярким солнечным светом. Это было во много раз грандиознее тех ландшафтов, которые раньше открывались взору под крылом реактивного самолета.

Хронометр подсказывал, что «Восток-2» вот-вот выйдет на расчетную орбиту. В этот момент должно было возникнуть состояние невесомости, и я приготовился к нему. Но оно возникло плавно, само собой, после отделения последней ступени ракеты. Первое впечатление было несколько странным — будто я перевернулся и лечу вверх ногами. Но через несколько секунд это прошло, и я понял, что корабль вышел на орбиту. Это же показали приборы и по радио подтвердили ученые, наблюдавшие с Земли за движением «Востока-2». Они сообщили параметры орбиты: перигей —178 километров, апогей — 257 километров, угол наклона к экватору — 64 градуса 56 минут. Я находился на орбите, где не было ни дождя, ни снега, ни гроз — ничего, кроме пустоты.

Теперь можно было приступить к выполнению заданной программы…»

Двадцать пять часов подвига