Космонавт из Богемии

Я вышел наружу, трос скользнул по борту корабля, а нефильтрованный вакуум окружил меня, как вода в ванне. Вдали силуэтом в пурпурной буре виднелся Гануш. Я не боялся ничего, кроме тишины. Скафандр был сконструирован так, что я не слышал шипения выделяющегося кислорода, и потому в ушах звучали лишь слабые вибрации легких и сердца. Шум мыслей в теории казался достаточным, однако в реальности успокоения не приносил. Без фонового шума кондиционеров, гула далеких двигателей, скрипов старых домов и урчания холодильников тишина небытия становилась реальной настолько, что мог обделаться любой самопровозглашенный нигилист.

Я подождал, пока не достигну конца троса, прежде чем отсоединиться от корабля, лишь ради того, чтобы показать космосу – я еще верю в свой призрачный шанс на спасение. Этот шанс, будь то чудесное возвращение к жизни «Яна Гуса 1» или прилет сверхсекретного американского дрона, который доставит меня домой, был астрономически низок, но все же был, а там, где есть шанс, оставалось и желание делать ставки. Наконец я отстегнул привязь и мог свободно плыть к Ганушу. Как и он, я теперь обломок, дрейфующий в космосе, пока, как и большинство из них, не встречу свой конец внутри черной дыры или горящего ядра солнца. Я мог проваливаться в темноту вечности и ни за что не цепляться.

Мое белье с максимальной впитывающей способностью увлажнилось. Прохладная вода успокаивала кожу. Хотелось пить. Я ощущал дискомфорт в желудке, но тошнота еще не пришла. А впереди вздымалась грозная дымка Венеры, кровь выступала из ее кратеров, и я порадовался, что не окажусь ближе. Над ней, как тихая, преданная луна, покоилось ядро Чопры. Повсюду вокруг бушевала песчаная буря, но то кольцо, по которому я продвигался к Ганушу, было пустотой вакуума. Проход по нему не слишком отличался от ночевки в просторном поле, вдали от городских огней – обширная тьма и огромное количество сверкающих мертвых звезд. Вот только подо мной не было ни твердой почвы, ни травы, ни навозных жуков, толкающих перед собой фекалии, как Сизиф.

Так просто прекратить здесь существование. Я не оставлю после себя плоти, от которой требовалось бы избавиться. Не будет ни похорон, ни тяжелых камней с щедрой ложью, написанной золотыми буквами. Мой труп исчезнет, сгорит в атмосфере Венеры и вызовет только короткую вспышку. А вместе с телом уйдет и все остальное – все ощущения, вся радость и все тревоги, все то, от чего я не мог очистить свой разум: люди, которых я любил, и завтраки вместо обедов, и вечерние коктейли на завтрак, и перемены погоды, и свежий шоколадный торт, и седина в волосах, воскресные кроссворды и фантастические фильмы, и страх перед финансовым кризисом, экологической катастрофой или гриппом, поименованным в честь очередного безобидного животного. Намного легче был бы танец со смертью, не будь она окружена хаосом цивилизации. Я добрался до Гануша.

– Тощий человек, – сказал он. – Я хочу потрогать пепел твоего предка.

Я нащупал в кармане коробку из-под сигар. Что ж, время пришло. Вселенная говорила вслух, ничто не могло быть яснее. Я вытащил коробку из кармана, открыл и заглянул внутрь шелкового мешка. Там покоился измельченный кальций костей, частички соли и магния, которые когда-то составляли тело моего деда, последние химические останки того, кто хозяйствовал, пил пиво и дрался с пылом славянского бога. Позади меня Гануш во все тридцать четыре глаза изучал прах.

– Можно мне? – спросил он.

– Да.

Он осторожно протянул через мое плечо лапу и погрузил внутрь мешка ее острый кончик.

– Магия огня, – сказал он. – Человеческое таинство, которое мне сложно понять. Как ты к этому относишься, тощий человек? Ты любишь огонь?

– Он освобождает нас от оков тела.

– Мы не рассматриваем наши тела как тюрьмы.

– Это тоже таинство, – сказал я.

Гануш убрал лапу. Я вывернул наизнанку мешочек и наблюдал, как бессмертный порошок выскользнул, частички рассыпались и полетели в разные стороны, образовав новую воображаемую галактику, первую, созданную человеком, и первую, созданную из человека. Могила, достойная Эмила Прохазки, возможно, последнего Великого человека Земли, и если бы дедушка присутствовал при рассеянии своих останков, он закурил бы сигарету, покачал головой и сказал: «Якуб, все это – глупость, надо было просто уложить меня в землю, чтобы червям было чем закусить». Но я-то знал, что он будет мне признателен, поймет мою потребность в величественном жесте. Достойное прощание. Какое место упокоения, купленное на Земле на мою зарплату героя, могло сравниться с тишиной и достоинством космоса? Крупинки праха плыли к пурпурному ядру, пока не исчезли.

– Это и есть Начало, – сказал я Ганушу.

– Да, я знаю, – ответил он. – Может быть, до этого было и другое Начало, а может, и нет.

– Мы направляемся туда?

– Да. Но сначала задай вопрос, который у тебя на уме.

– «Русалка». Ты можешь ее найти?