Космопорт, 2015 № 01 (14)

Я почувствовала, как мягко Он обнимает мои плечи. По телу пробежала тёплая волна. Наконец-то мы были вдвоём!

— У тебя есть любимая музыка?

— Я поставлю «Пинк Флойд», хорошо?

— Хорошо, я люблю ретро…

Ну, кто ещё понимал меня так!

Зазвучала музыка — мягкая, как облака, и мы медленно начали погружаться в неё, когда бензопилой нашу нирвану прорезал телефонный звонок.

Это было очень некстати. Очень-очень.

— Ты знаешь, что надо делать? — строго спросил Костюм.

Я секунду подумала.

— Да, знаю.

Я заглянула на антресоли, где хранились инструменты, и вытянула большой молоток.

Подошла с ним к телефону.

Как ни обидно, но именно в эту минуту звонки прекратились. Я растерянно стояла перед заглохшим аппаратом, не зная, что предпринять. И тут он вновь разразился отчаянным залпом ненавистных трелей!

Взвизгнув от восторга, я врезала молотком прямо в центр диска — в яблочко! Брызнули незначительные осколки, но телефон не умолк, а продолжал надрываться. Я громила аппарат ещё минуты три, пока он окончательно не захлебнулся.

Расправившись с крупным врагом, заодно спустила в унитаз и мобилу, потом вернулась в комнату, тщательно зашторила окно.

Он слегка пожал мне руку возле запястья:

— Молодчина! Давай потанцуем, сделай погромче музыку!

О, Господи! Что это был за танец! Никогда прежде у меня не было такого партнёра! Он водил изумительно, отвечая движением на каждое моё дыханье. Это была «Обратная сторона Луны» Флойдов, и впервые в жизни я чувствовала себя счастливой. Мы кружились в танце, плотно приникая друг к другу, ощущая один другого, как свою половину, и не было в мире пары, более единой, чем мы.

Мимо проплывали предметы: иногда это были картинки. Картинки время от времени менялись, и трудно было угадать, во что превратится при следующем повороте, например, «Девочка с персиками»… Иногда рядом возникало окно с каким-нибудь временем года, а порой просто что-то из мебели, шпионящей за нами. Мы не обращали на всё это внимания. Танец назывался «Дыши со мной», и занимало нас лишь одно: как можно точнее исполнять все его па…

Гармония длилась две недели. Потом нас грубо прервали.

Сперва я приняла этот звонок за телефонный и очень удивилась: я точно помнила, что аппарата не существует. Потом стало ясно, что звонят всё-таки в дверь — причём, звонят давно и даже дёргают ручку. Слышались какие-то голоса. Я раздражённо скрипнула зубами, но открывать не пошла. Вместо этого прихлебнула из горлышка ещё «Арарата»…

И в эту минуту дверь открылась.

Ну, конечно же, какая я дура: Гарик — у него своя связка ключей!

Только его сейчас недоставало.

Я сплюнула с досады и потопала в коридор. На пороге стоял любимый, из-за плеча тревожно выглядывала Ритуся. Задний план заполняла безразмерным торсом вездесущая Наталья Семёновна с первого этажа.

— Привет, подруга! — хрипло сказала я. — Что нового в мире?

Отчего-то Наталью Семёновну сдуло ветром, с трусливым стуком позахлопывались приоткрытые двери соседей.

— Лариска! — Гарик переступил порог и сейчас щурился в полумраке, силясь меня разглядеть. — Лариса?!

Похоже, что-то во мне ему не приглянулось. Любимый схватил меня за плечи, а Ритка неожиданно по-бабьи заголосила:

— А божечки, Лариска, да на кого ж ты похожа! Ты что, совсем одичала?

Мне стало смешно, и я расхохоталась. Это вывело Гарика из себя. Он грубо меня встряхнул, но я не могла остановиться, а всё смеялась и смеялась. Тогда он принялся хлестать меня по лицу. Пощёчины сыпалась одна за одной, это было ужасно глупо: ну разве можно что-нибудь изменить таким образом? Я сказала об этом, но Гарик, похоже, меня не слышал.

— Сейчас же пойди умойся, — приказал он. — И немедленно сними с себя эту дрянь!

Он рванул с меня пиджак.

Ох, не нужно было этого делать! Всё моё тело пронзила дикая боль. Я дёрнулась, и послышался самый страшный звук на свете: звук рвущейся ткани!..

Бешеная пантера не смогла бы быть разъяренней меня.

Я бросилась на Гарика, стараясь вырвать ему глаза, которые он так испуганно таращил. Запомнился визгливый от страха голос Ритуси, утаскивающей бывшего прочь из моей квартиры:

— Идиотка! Дурдом по тебе плачет!

И торопливые шаги вниз по лестнице.

Я облегчённо захлопнула дверь.

* * *

Мы сидели на полу, я грустно зашивала Ему рану, пытаясь утешить:

— Ну, потерпи, мой хороший. Рукав порвался по шву, никто даже не заметит!

Мне приходилось сильно выворачивать голову влево, чтобы получилось действительно аккуратно. Пару раз я нечаянно прошила себе плечо, почти не заметив этого…

Костюм горестно молчал, только изредка я чувствовала, как Он вздыхает.

— Всё пройдёт, мой дорогой, всё пройдет…

— Нет, — скорбно отозвался Костюм. — Не всё. Он сделал мне больно. Он ненавидит меня.

— Пустяки, не стоит об этом думать.

— Нет, стоит. Он сделал больно тому, кто тебе дорог. Значит, он причинил боль тебе. Ты должна показать ему, что никто не смеет делать тебе больно.

Я отложила иглу:

— Что ты имеешь в виду?

Костюм молчал. Но мне всё стало ясно.

— Я этого не сделаю. НИ. ЗА. ЧТО.